— Подождём, — уже твёрдым голосом ответил попаданец. — Волна схлопнется через полчаса.
Тоха рассказал о разговоре с агентами «Ти-Эс-Эй».
— Так что действуем по плану.
— Антон, всё изменилось, — Прилуцкий стряхнул с камуфляжа невидимую соринку. — Твоя транслокация будет совершена в ближайшие двое-трое суток у Новодмитровской.
Программер посмотрел на Прилуцкого, на девочку-лейтенанта, других сотрудников Хронослужбы и подумал:
«Блин, так быстро! Тут ребятам ещё помощь нужна, каждый человек на счету. И домой, блин, хочется».
Снова взглянул на Яна.
— Антон, — будто прочитав его мысли, произнёс капитан, — это не твоя война. Тебя дома ждут.
15 (28) марта 1918 год
Кубань
Из аула вышли утром. Марковский полк впереди, за ним корниловский, следом обоз, войска Кубанской рады, другие части. В арьергарде — партизаны Богаевского.
Курс на станицу Калужскую. Там оставят раненых, а строевые части пойдут выбивать большевиков из Ново-Дмитриевской.
О пропавшем Маркине никто не вспомнил. Будто его и не было. Может так Время работает. Именно с большой буквы — «Время».
Льёт дождь. Шинель насквозь мокрая. Тоха, как и все, тихо матерясь, месит сапогами грязь.
Ближе к вечеру, когда Тоху с пятью офицерами отправили сопровождать обоз, погода совсем испортилась. Резко похолодало. Пошёл густой, липкий снег. Колючий злой ветер обжигает лицо. Люди мгновенно превращаются в заснеженные скрюченные фигуры.
Стемнело, а Калужской не видать.
Холод усиливается. Под ногами уже хрустит. Ноги проваливаются в грязную жижу, вперемешку с кусочками льда. Шинели, башлыки покрываются тонкой ледяной корочкой. На повозке солдат штыком отковыривает лёд с шинели раненого. Ему помогает сестра милосердия, тоже в шинели, в папахе. Возраст Тоха не определил.
Рядом, сжавшись в седле и кутаясь в бурку, чтоб укрыться о ветра и липкого снега проезжает всадник.
— Это какой-то ледяной поход! — звонким голосом в сердцах воскликнула сестра.
Похоже, молодая.
— Как вы сказали, сударыня? — всадник придержал коня. — Ледяной поход?
Тоха узнал Деникина.
— Так точно, ваше высокопревосходительство, — хмуро, но чётко, звонким голосом произнесла девушка.
— Хорошо сказано, мадемуазель, — похвалил генерал. — Об этом походе люди будут говорить — «ледяной». Благодарю вас.
Генерал пришпорил коня.
«А ведь он прав, — подумал Тоха, — Прилуцкий так и сказал: Тебе надо идти в „ледяной“ поход с Корниловым».
Погода ещё злее. Снег валит сизыми хлопьями, ветер стремиться залезть под башлык, в рукава. Ледяная корка немного защищает тело от его порывов.
Обоз растягивается. Из темноты доносятся нервные крики: «Да подождите же! Помогите подводу вытащить! Лошадь упала, помогите!»
Но всем пофиг, все спешат. Никто не слышит, никто не помогает. Каждый погоняет своего возчика… скорее… до хаты… в тепло…
Тоха увидел застрявшую подводу с раненым. Двое пытаются её сдвинуть. Попаданец ускорил шаг.
— Давайте, помогу.
Втроём поднатужились.
— Пошла-а-а-а, пошла родная…
Подвода вышла из ямы.
— Спасибо, браток! — выдохнул офицер.
Тоха кивнул и пошёл дальше.
Впереди замелькали огоньки. Калужская. Слава Богу.
Подводы въезжают в станицу, размещаются сами как попало. Нет ни начальников, ни квартирьеров. Только сёстры милосердия, усталые, грязные, ходят по колено в мокром снегу по улицам, помогая раненым устроиться на ночлег.
Программер с пятью марковцами вошёл в хату. С ними втащили трёх раненых на носилках. В хате пожилая чета.
— Да куда ж вы? — возразил дед. — Тут для раненых места мало.
— Ничего, потеснимся. Места всем хватил, — откликнулся один из тех, кто занёс носилки.
Дед лишь рукой махнул.
Бабуля быстро собрала на стол. Тепло хаты разморило.
Сняли мокрые шинели. Надели сухую сменку. Тоха с удовольствием выпил горячего чаю, поел варёной картошки с луком и квашеной капустой.
Глаза слипаются. Программер лёг на дерюгу на полу.
Очнулся от тряски. Сначала не въехал, что за фигня.
— Антон, вставай! Антон!
Разлепил глаза. В хате темно. Над ним склонилась фигура и прошептала:
— Антон!
Голос Голицына.
— Блин, Рома, какого хрена? — прошипел Тоха.
— Идём, выйдем.
— Чё, морду бить будешь? — хмуро ляпнул попаданец.
— Что-о-о?
— Не заморачивайся, — поднимаясь, прошептал, чтоб не разбудить товарищей программер, — у нас так говорят, когда хотят морду набить: «Пойдём, выйдем, да?».