Через час с небольшим прибежал братец фройляйн Гретхен, которого я не мог назвать иначе, как великовозрастным дурнем, мечтавшим быть похожим на Зигфрида. Вот он как раз пока что не был ни садистом, ни убийцей и прибыл на Северный Кавказ всего две недели назад прямиком из Парижа с заездом Лилиендорф, крохотный городишко родом из которого он был. В СС его определил дядюшка и он же пробил ему тёплое местечко в Париже, а также непыльную работёнку - потрошить французские исторические архивы на предмет поиска в них оккультного наследия тамплиеров. Погорел же Француз, так его прозвали "коллеги" в России, на том, что за три года прислал дяде-профессору штук четыреста древних книг по алхимии, в которые даже и не заглядывал. Последней каплей стала совсем уж старая, рукописная книжица чуть ли не времён Проторенессанса, причём с весьма пикантными иллюстрациями - "Золотой осёл" Апулея и тогда дядя Вернер решил примерно наказать осла-племянника.
Отправляя Дитриха на Восточный фронт, дядя сказал, что до тех пор, пока он не сослужит хорошую службу фатерлянду, в Германию не вернётся. Так что со мной этот недоделанный рыцарь и попутно гестаповец без малейших способностей к такого рода службе, зато щёголь и франт, рассматривал меня, как самый ценный трофей и потому потребовал дать ему вооруженное сопровождение и немедленно выехал на ночь глядя в Невинномысск. Там меня уже ждал санитарный трёхмоторный самолёт "Юнкерс Ю-52", из которого выгрузили ради этого раненых фашистов. Врачи между тем высказали мнение, что я могу в любой момент очнуться и настучать всем, кто окажется рядом, по голове. Вообще-то это в мои планы не входило, но фашисты мне бы всё равно не поверили. Поэтому меня мало того, что заковали в стальные гестаповские кандалы, причём надели на меня их двое, так ещё и привязали к стальной госпитальной каталке для тяжелораненых серьёзными на вид цепями, сложили её стойки-пантографы и загрузили в санитарную "Пехотную Штуку" с брезентовым верхом.
В бронетраспортёр влезло четверо эсэсовцев и Француз, после чего в сопровождении десятка бронетранспортёров и опять двух танков меня повезли Невинномысск. Уже совсем стемнело, но немцы включили электрический фонарь и в бронетранспортёре было довольно светло. Спать никто из моих конвоиров явно не собирался. Дитрих сидел у меня в головах и внимательно изучал мою физиономию. От него слегка попахивало коньком. В бронетранспортёре помимо этого пахло хлоркой, ещё какой-то медициной и гуталином от пяти пар начищенных хромовых сапог. Немного подумав и прочитав мысли не только всех пятерых эсэсовцев сидевших рядом, но водителя, рядом с которым сидел ещё один, шестой эсэсовец, а все они, кроме Дитриха думали каждый о своём, я решил прийти в сознание и, ворочаясь, немного погремел цепями, открыл глаза и ухмыльнулся. Четверо эсэсовцев встрепенулись, а свежеиспечённый штурмбанфюрер облегчённо вздохнул и широко заулыбался, на что я буркнул по-немецки:
- Что щеришься, фашист?
Продолжая облегчённо улыбаться, Дитрих Фрайтаг спросил, стремясь меня хоть как-то уязвить:
- Ну, как, голова не сильно болит?
Громко рассмеявшись, я сказал:
- Ага, понятно, значит это ты ударил меня прикладом по голове. Ну, и как, твой автоматик остался цел или приклад в щепки разлетелся? Между прочим, как раз голова у меня не болит, но вся шкура чешется. Паршивые у вас, фашистов, автоматы. Столько пуль в меня всадили, но так ничего и не добились. - у конвоиров, а это были рослые, хорошо накачанные мужики, остекленели от таких моих откровений глаза и отвисли челюсти, а я спросил - Эй, фашист, воды дашь напиться или это не входит в твои планы?
- Может быть коньяку? - участливо спросил Дитрих - После такого удара по голове, которым я тебя свалил, не помешает. Приклад моего "Машиненкарабинера" действительно раскололся на части от удара об твою голову. Она что у тебя, стальная?
Усмехнувшись, я презрительно фыркнул в ответ:
- Русские не пьют, а голова у меня просто крепкая, не то что у того гауптштурмфюрера. Правда, ему в голову я всё-таки влепил две пули из "ДШК", из-за чего его теперь похоронят без головы, но если честно, смог бы добиться того же самого просто ударом кулака.