В деревне мы появились под покровом ночи. В небе ярко светила луна. Сыя нас встретила весьма гостеприимно. Слишком гостеприимно для тех, кто находится в осадном положении.
Наши фигуры можно было заприметить издалека и поднять хотя бы какой-то сигнал о нашем приближении, ну или банально спросить: «Кто идет?». Хоть бы и на хакасском…
Вместо этого я беспрепятственно проник на территорию поселения, минуя два поста. Ненадолго зависнув над мирно спящем часовым, ногой дал ему в челюсть. Ибо нехер. И пошел дальше.
Часовой, держась за лицо и обильно истекая кровью, побежал в «штаб». Полагаю, докладывать о моем приходе. Я усмехнулся и двинулся дальше. Мой путь лежал напрямую в детский приют.
Я шагнул в темноту предбанника. Общая комната тускло освещалась догорающим костром. Подкинув пару поленьев, зашел в две другие комнаты, где мирно спали малыши. И там также подкинул хвороста, потому как становилось зябко, а до утра еще далеко.
Ненадолго задержался в комнате девочек, слушая их мирное посапывание.
— По-че-му? — девушка с пепельными волосами, которая приходила сегодня с хлебом, подала голос из дальней лежанки.
Я не сразу ее здесь заприметил, поэтому немного опешил от неожиданности, да и самого вопроса.
— Что значит почему?
— Сложно… По-че-му по-мо-гать?
Интересно, она брала уроки у Астая? Сам факт, что туземка заинтересовалась иностранным языком, говорил о многом. Как минимум, явные проблески интеллекта в ней присутствовали. Еще в ней было что-то чуждое этому месту. Будто судьба занесла девушку с необычными глазами небесного цвета не в ту эпоху.
— Потому что так правильно, — сказал первое, что пришло на ум. Не было у меня готового ответа.
Защищать слабых и обездоленных, разве для этого требуется мотивация? Просто так правильно.
— Мне нужна твоя помощь.
Девушка оторвала голову от подушки и вопросительно на меня посмотрела.
— По-мощь. По-мо-гать. Пойдем со мной.
Проговорил фразу медленно по слогам, но она не добавила ясности. Пришлось сильно жестикулировать руками, чтобы ей стало понятно, чего я добиваюсь.
Наконец до нее дошло, и она фыркнула:
— Кет былайдан!
И жестом показала мне покинуть комнату. Я понял все без перевода.
Повинуясь желанию голубоглазой, вышел на улицу, где стал свидетелем такого диалога:
— Предатель! Адская гончая переметнулась к людишкам!
— Хозяин добр к вам, жалкие выблядки, но если вы не закроете пасти, я вырву ваши сердца и съем прямо сырыми, а еще с удовольствием выпью вашу черную кровь! — задиристо протявкал Стивен.
— Скоро придет наш хозяин и освободит нас. Мы вас всех выпотрошим!
Мерзкое отродье говорило это с таким бахвальством, что меня перекосило от их слов. Запустив ауру хронума и преобразившись, я вмиг оказался за спиной самого говорливого из них уродца.
— Я здесь, твой хозяин!
Хрюкающая морда не успела испугаться, как наши взгляды схлестнулись и я запустил «исповедь».
Бросив на снег иссохшую тушку адского выродка, я вдруг затрясся в дикой лихорадке.
На меня напал какой-то животный страх от внезапно открывшейся мне адской бездны, заполненной людьми. Мужчины и женщины разного возраста, в самом расцвете сил и совсем беспомощные. Бесконечные потоки лавы. Раскаленный воздух плавил легкие грешников и их стоны и вопли раздавались беспрестанно.
Я увидел множество таких же мелких выродков, что и этот. Они хватали очередную жертву. Вначале вырывали глаза, языки и уши, а потом бросали их в котел, где такая же мерзкая тварь готовила из плоти грешников тягучее варево.
Впрочем, все это соответствовало моим хрестоматийным знаниям об Аде. Но воочию это выглядело слишком живо, а потому неимоверно страшно.
Рука непроизвольно потянулась за сигаретой, но вовремя появился Астай и протянул мне свою трубку.
Я закашлялся так, что казалось, начну выплевывать кусочки легкого.
— Что ты увидел в них?
— Ад, — и затянулся сильнее.
Глава 19
На красивом лице девушки, заставшей меня за «исповедью», застыло выражение недоумения и страха. Астай тоже был ошарашен.
Поблагодарив его за курительную трубку, успокоившись, я, наконец, поднялся с земли.
— Кто-нибудь еще это видел?
— Думаю, нет.
— Отлично.
Мне было плевать на то, что подумают местные, но все же не хотелось, чтобы они считали меня угрозой их существования.
— Как ее зовут? — обратился я к Астаю.
— Сана. Девушку зовут Сана.
Услышав свое имя, она встрепетнулась:
— Я — Сана. Ты?
— Лев.
— Л-е-в, — проговорила она мое имя, будто пробуя на вкус. — Лев. Л-е-ев.
— Лев, Лев, — подтвердил я.
Вернулся к добыче и начал делить ее на две части.
— Сана, это наше. Неси мясо в дом.
— Д-о-м, — с интересом посмаковала она новое незнакомое ей слово.
Пришлось жестикулировать. Указал ей рукой на приют.
— Поняла? Это мя-со, — потряс тушкой зайца перед глазами. — Там дом. Неси. Мясо. В дом. Поняла?
— По-ня-ла. Тяжело… — вздохнула девушка, но все же сделала, как я просил.
Я насчитал восемь тушек зайцев. Забрал их все и ещё молодую косулю — решил порадовать детей. Оставшуюся дичь отдал Астаю.
— Это твоим дармоедам. Если буду нужен, ищи меня здесь.
Астай смотрел на меня с интересом. Я не выдержал и спросил:
— Что?
— Ты добрый, Лев. Хоть и хочешь казаться злым.
— Угу, добрый я. Да, вот еще. Завтра с утра соберем твоих бойцов и проведем им инструктаж. Еще одна сука будет спать на посту, сделаю с ней то же, что и с адским отродьем.
Ему явно не понравились мои слова, но «глупый» хакас не стал перечить. Отмахнулся от своего подчиненного с разбитым носом, как от надоедливой мухи, и что-то ему ляпнул на своем. Уверен, тот ему жаловался на меня. Неженка! А Астай послал его нахер. Ну или так хотелось думать.
— Лев, на вот, возьми. Тебе нужнее.
«Проницательный» хакас протянул мне свою курительную трубку и сверток табака. Я прижал подарок к себе, как драгоценность, и от души поблагодарил Астая.
Тот хмыкнул, пригладил сивый ус и впрягся в повозку.
Я зашел в общую комнату. Умиротворяющая тишина. Девушка успела бережно уложить тушки на деревянный поддон и сверху засыпать травой, скрыв от чужих глаз. Я подумал про себя, что если им приходится прятать еду от соплеменников, то кого мы защищаем? Сжечь эту кодлу на корню и не делать скидки на их древнее происхождение и суровые нравы. Посмотрим, что будет дальше.
Это была моя последняя мысль перед тем, как забыться сном праведника.
Кто-то робко трогал мой узор на груди, едва касаясь его пальцами. Не открывая глаз, я сказал:
— Продолжишь это делать — останешься без руки.
— Что это?
Я проигнорировал вопрос Саны, отвернулся к стенке. По ощущениям, спал минут пятнадцать, не больше.
Девушка фыркнула и отошла от меня. Недалеко… Метра на три. Начала нарочито громко затачивать нож.
— О Боги! — взяв шкуру в охапку, я пошел досыпать в комнату мальчиков.
Наутро все тело болело. Я усмехнулся: «Привык ты, Лев, спать на перинке».
Малыши уже проснулись и были тише воды, ниже травы. Из «гостиной» тянуло дурманящим мясным запахом. В животе предательски заурчало, и я пошел на запах.
При моем появлении дети прекратили умываться. Сам факт того, что они чистили зубы, меня порадовал. Здесь явно чувствовалось влияние Саны. Девушка со вчерашнего вечера тоже чудесным образом похорошела: волосы не торчали паклей, а были красиво уложены в косы с вплетенными алыми лентами.
Заметив на себе мой взгляд, она смущенно уложила выбившуюся прядь за ушко, как бы невзначай, оголив красивые золотые серьги, украшенные драгоценными камнями. Женщина и здесь женщина. На чистых личиках детей сияли лукавые улыбки, а я почувствовал себя не в своей тарелке.