Еще совсем юного Асмодея отправили в Верхний Мир и нарекли наместником оного. Я чувствовал боль и переживания молодого сына Люцифера. Он был противен себе за то, что являлся самым слабым среди своих братьев. А главное, если те становились полноценными правителями, Асмодей — лишь жалким наместником.
Вскоре он освоился на новом месте, а его методы пыток и насилия над грешниками были настолько ужасны, что вызывали во мне рвотные позывы. Настолько мерзко было все, что он делал.
Когда ему надоели местные женщины-грешницы, он захотел экзотики и принялся устраивать набеги на Землю. Мало кто из смертных выдерживал с ним половой контакт. Это был даже не секс, а новый вид убийства: членоубийство.
На ложе оставалось лишь жалкое подобие человека. Кровь и куски мяса, залитые спермой.
Меня сильно трясло во время исповеди. Мой организм давал сбой и готов был вырубиться от кровоизлияния в мозг или остановки сердца, но я держался на неведомых мне волевых резервах, заложенных в Воина Света или же… хронума.
Я жаждал увидеть самый главный момент в его жизни: как «Другая» Сана заточила его магической цепью и привязала, как бешеного пса, но в этот самый момент канал связи разорвался.
Меня повело в сторону, и уже в полете я встретился с лапой Асмодея, от удара которой меня унесло на много метров в сторону.
— Жалкий, жалкий хронум. — Князь Тьмы зашелестел утробным голосом. — Ты думал сразить меня «истиной»? Аз есмь истина!
Так вот как правильно называлась способность отбирать чужие жизни? Истина. Все же «исповедь» звучала лучше.
— Я позволил тебе увидеть только то, что счёл нужным. Прочувствовать мою боль и ненависть ко всему живому. Меня нельзя убить! Я бессмертный!
Я не мог ему ответить. В горле пересохло — там застыл комок запекшейся крови. Я лежал на земле, обращённый лицом в сторону битвы и наблюдал, как один за другим падают мои люди.
Вот Шиву спрыгнул с нематоды на голову хакасам и сходу начал раскидывать их по сторонам. Один еще живой и держится, но уже через мгновение на спину ему запрыгивает гончая и вцепляется зубами в голову, снимая скальп, а пробегающий рядом бес чиркает его острым когтем по шее и обезглавленное тело валится на землю.
«Спасибо, братцы, вы останетесь в моем сердце, пока оно еще будет биться. Настоящие воины! Истинные, чистокровные хакасы!»
Вот Астай удачно отмахивается дубиной и голова беса лопается, как спелый арбуз. Он наносит еще удар, и еще. Под его тяжелой дубиной валятся бесы. Но их слишком много. Слишком. Они берут Астая в кольцо. Сбивают с ног. Дальше я не вижу, твари наваливаются на него толпой, погребая под своими телами.
«Прости, Астай, что не уберег тебя. Я рад нашему знакомству и тому, что этот путь мы прошли вместе. Твои дети гордились бы тобой».
Стивен запрыгивает на Шиву, вгрызается ему в хребет, и у Шивы отказывают конечности. Мой пес сражается против адских отродий, как Бог. Хотя он и сам из этих мест.
«Добре, Стивен, добре. Хорошая собака. Хороший друг».
Жизнь стремительно покидала меня, тьма наполняла меня изнутри.
Сана. Она рядом. Склонилась надо мной и горько-горько плачет.
— Лю…
Я пытаюсь ей сказать напоследок главное, но губы не слушаются меня.
— Лю-ю…
— Я знаю, Лев. Знаю. Я тоже тебя люблю. Помни меня такой всегда. Прошу, живи и помни.
До меня доходит о чем она говорит. Я усиленно мотаю головой.
— Нет! Нет! Кха-кха! Нееееет!
Она не слушает меня. Касается губами моих губ и уходит по направлению к порталу.
Князь заливается самодовольным смехом.
— Ахахаха! Я добился! Добился своего! Слышишь меня, жалкий хронум⁈ Матерь Богов теперь будет принадлежать мне-е-е! Ахахаха-ахахаха!
Глаза обманывают меня, ведь силуэт Саны начинает светиться. Смех Асмодея прерывается, и он пытается бежать, но поздно…
Свет Матери Богов импульсами расходится в стороны. Адские отродья кричат и корчатся от боли. Их глаза вылезают из орбит. Они лопаются, как воздушные шарики, наполненные адским черным дерьмом и такой же черной кровью.
Портал с треском захлопывается. Асмодею некуда бежать. Его неповоротливая туша становится еще более неуклюжей, а волны света жалят его все сильней. Сана продолжает источать этот свет, ритм учащается. На моих глазах Асмодей обращается в камень. Слой за слоем на него накладывается прочный скальник, будто саркофаг. Так формируется горная гряда «Три сестры». Легенды лгали!
Мой голос наконец прорезается, и я кричу что есть мочи, чтобы Сана остановилась, вернулась ко мне, но она поглощена этим действом.
Происходит взрыв.