— Хочешь, я посодействую в поисках нужного человека?
— Посодействуйте, — пожал я плечами и тут же пожалел о своем решении. Сильные лекари не смогли мне помочь. Что сделает человек Пожарского? Разведет руками после осмотра и расскажет князю о моем недуге? Этого бы я не хотел. А еще я не слышал, чтобы в империи кто-то из одаренных перешагнул десятый ранг. Лекарский дар развивался крайне медленно. Чудо, что я смог урвать Матвея. С другой стороны, что я теряю? Вдруг и вправду поможет?
Князь сделал запись в своем блокноте.
— Игнат Данилыч, вы что-то говорили про мое будущее. Я правильно понимаю, мой ответ вас устроил, раз вы решили посодействовать в лечении?
— Более чем, Ахматов. Более чем.
— Для чего я вам нужен?
Пожарский пристально на меня посмотрел, не решаясь что-то говорить. Я же успел сделать для себя кое-какие выводы.
Про связь с арбитрами ему рассказал сам Романов. Все остальное СИБовцы узнали сами. Возможно пристально следили за мной последние месяцы. И то, что Пожарский до сих пор разговаривает со мной, а не ведет на плаху, означает, что мои грехи нивелируются моей жертвенностью ради блага многих. Осталось выяснить, для чего я им нужен.
— Арбитры, Лев, — угроза национальной безопасности. Но подобраться к их главному, который копирует адского персонажа, мы не можем. У Организации четко выстроенная иерархия. И в ней ты находился примерно во-о-от здесь.
Он наклонился к полу и ладонью отметил уровень где-то у носка туфли.
— Ты выполнил их первое задание — устранил Романова. После освобождения из СИЗО тебя, наверняка, поднимут на одну или две ступени.
— А меня скоро выпустят из СИЗО?
— Скоро, скоро. Не перебивай меня. И так они будут поручать тебе дело за делом. Если ты не умрешь от своей болезни и не сгинешь на очередном задании, тебя поднимут на самый верх. И вот тогда с твоей помощью мы сможем накрыть их разом.
— С чего вы решили, что я буду это делать?
— А у тебя есть выбор? Откажешься работать на арбитров, они тебя в порошок сотрут. Не будешь работать на нас? Не работай. Вот только не жди лояльности в ответ.
— А можно еще сигаретку?
Пожарский казался нормальным мужиком. Говорил по делу, не пытался блефовать. Служба сделала его таким или дар пейрама? Он мне импонировал. Глядя на то, как я пускаю дым кольцами, глава СИБа и сам закурил, перед этим размягчив сигарету пальцами.
— Нравится? — указал ему глазами на пачку в руке.
— Хорошие. Погоди. «Ахмат?» — до него наконец дошло, — Так это твоего производства что ли?
— Хе! А сказали, что все про меня знаете.
— Сыроват последнее время твой табак. Ты там скажи своим технологам, чтобы не халтурили.
— Скажу.
После небольшой паузы я задал интересующий меня вопрос:
— А что, если заданием будет убить царя-батюшку или вас, и я его выполню?
— Типун тебе на язык! Провалишь задание и все тут. Все так делают.
— И будете молча наблюдать?
— Ну не совсем так. Реагировать мы будем. Привлекать тебя к ответственности тоже. Мы ведь не хотим, чтобы арбитры прознали о нашем сотрудничестве? — вопрос был скорее риторический.
— И много у вас двойных агентов?
— Сейчас только ты.
— А до меня были?
— Восемнадцать или девятнадцать было. Не помню точно.
— Ну ничего себе! И где они?
— Одни не справились с очередным заданием Организации, другие были заподозрены в связях с СИБ и убиты.
— Да уж, — задумчиво докуривал я свою сигарету.
— Тебя нужно еще поуговаривать? Так у меня нет времени рассусоливать прописные истины.
— А нужно было озвучить свое согласие вслух? Вроде и коню понятно, что за яйца меня схватили крепко. За одно тянут ублюдки Левиофана, за другое… кхм, уважаемый князь Пожарский.
— Как ты думаешь, Лев, почему я обратился с этим предложением именно к тебе?
— Очевидно же. Я умный, сильный, нахожусь ближе всех к Организации, — без ложной скромности начал перечислять ему свои достоинства. — А еще, если я не сдохну от болезни, то наверняка смогу добраться до Левиофана.
— Потому что ты патриот, Лев. Такой же, как я. Ты любишь свою родину. Защищаешь слабых и не терпишь несправедливости. Ты ушел служить, хотя мог и не идти в армию. Сколько у тебя государственных наград? Две? Три?
— Пять.
— Мне нужно было лично поговорить с тобой, чтобы увериться в тебе. Все, мне пора, Ахматов. Извини за то, что последует после моего ухода.
— А что последует после вашего ухода? — не понял я его слов.