— Где Егор?
— В камере с дезертирами.
— С-суки! — вырвалось у меня из-за подлого поступка безопасников.
— Вячеслав Викторович! — рявкнул я на дверь, и он мгновенно появился в проеме. — Куда вы посадили Егора Бероева?
Полунин не решался мне отвечать, нервно пожевывая свои губы.
— Ну же⁈ — в гневе зажег вязь узора, добавив голосу демонических ноток.
— Сидит в камере, где и остальные твои люди.
— С кем именно⁈
— С твоими бойцами. Имен я не знаю, — продолжал он играть придурковатого полисмена.
— Распорядитесь перевести его в одиночную камеру!
Наши взгляды схлестнулись в долгом противостоянии. Я осознавал, где нахожусь и что делаю. У старшего грандмейстера в распоряжении целое крыло в «Крестах» и несколько сотен подчиненных. Я же пришёл в чужой монастырь со своим уставом. Устанавливаю свой порядок. Плешивая голова грандмейстера только качнулась от такой наглости.
Но этот сучара решил наверняка засадить моего Егора. И я никак не мог этого допустить. Зная нрав сурового вояки, я был уверен, что над дезертирами суд состоится в ближайшее время, когда начальник сквада узнает об их предательстве. А возможно, суд уже свершился.
Полунин находился в замешательстве. Не знал, как ему реагировать. Рядом находились его подчиненные, внимательно слушали странный разговор, при котором их руководитель покорно стоял и слушал наглеца Ахматова, не предпринимая ровным счетом никаких действий. Поведенческие шаблоны начальника стирались на глазах, уважение к старшему грандмейстеру стремительно падало.
«Послать его нахер, а лучше пристрелить, как дворовую псину!», — так думали немногие полисмены, те, кто не успел осознать, какая рыба попалась в их сети. Позже они сходят в церковь, поставят свечку, и будут прославлять Бога, сберегшего их от неминуемой смерти. Но сейчас они находились в сладком неведении.
Когда грандмейстера известили об избиении Ахматова, по спине Полунина пробежался холодок ужаса. Еще свежи были воспоминания о видеозаписях, и потому он срочно примчался сюда — все исправить.
Но чертов хронум не просил, он требовал. Требовал будучи без ошейника. В лоскутах одежды, напоминавших о недавнем его перевоплощении. И как же грандмейстеру сохранить хорошую мину при плохой игре⁈
«С Ахматовым нужно действовать гибче, — заключил для себя Полунин. — И плевать, что подумают другие!»
Считалось, что нет такого дара, который нельзя было бы подавить. Считалось… До появления палача.
Ахматов здесь и сейчас представлял опасность для всего живого. Его появление в этих стенах можно было сравнить с атомной бомбой, медленно ведущей обратный отсчет. Но ведь точка невозврата ещё не пройдена! Можно отмотать назад!
— Обязательно переместим, Лев, — сухо ответил он Ахматову, чем вызвал шквал недовольства у своих подчиненных.
И тут же отдал приказ:
Степан, срочно переведи Егора Бероева из камеры сто четырнадцать в одиночную!
— Слушаюсь, Вячеслав Викторович! — браво отрапортовал Степан.
И зачем он только согласился на авантюру с Бероевым? Все этот амбициозный прокурор — подонок, которому Полунин сильно задолжал!
Ахматов уверенно шагнул навстречу Полунину, отчего у старика сильно заколотилось сердце. Но остановился в метре от него. С силой хлопнул стальной дверью перед носом грандмейстера, да так, что та осталась висеть на верхней петле, и вернулся к своим вещам.
— Какие еще новости, Молох?
— Организация понизила тебя в ранге. Сразу на две позиции. Теперь ты пушечное мясо. И бросать тебя будут в самое пекло.
Слова контроллера никак не укладывались в моей голове. Еще вчера Молох говорил мне о некоем задании от арбитров, при выполнении которого меня продвинут по карьерной лестнице. А сейчас я снова на той же позиции, каким был до Романова. Если только…
— Это из-за Романова? Арбитры узнали, что он жив?
— Нет. Если бы узнали, то ты уже был бы мертв. Это из-за Златана.
— Не пойму. Поясни.
— Златан находился на хорошем счету в Организации. Ты отнял у него все, похерил его дело. Твоим заданием было наладить контакты с цыганским бароном и вновь наводнить рынки столицы наркотой. Но мало того, что ты не пошел на контакт, так еще и поставил шах и мат наркобарону.