Света решила не погружаться глубоко в подобные мысли и чтобы отвлечься начала прибираться в квартире. Около двух она переоделась и отправилась к родителям. Для поднятия собственного настроя она надела голубую водолазку, которая обтягивала грудь, прямую юбку, чуть выше колен, что не скрывала стройность ног, туфли на каблуке. Чувствуя вдохновение, слега подкрасилась. Посмотрев в зеркало, отметила, как одежда меняет человека – отражение показывало красивую деловую женщину.
– Свет мой зеркальце скажи, да всю правду доложи. Кто на свете всех милее, всех румяней и белее? – обратилась она к отражению, вспомнив слова из сказки. Только это была не сказка.
Надев плащ, она вышла из дома.
Когда она вошла в квартиру родителей, то ее брат, что был старше на три года, увидев ее внешний вид спросил:
– Ты куда-то собралась еще?
– Я поднимаю себе настроение.
– И кто же посмел его тебе опустить? Виноват, не правильно сформулировал. Кому это удалось?
– Не надейся, такого пока не встретила.
– Ты меня хочешь обмануть или себя?
– Возможно обоих. Что так и будем стоять и разговаривать в прихожей? Мам, пап, меня Виктор не пускает, – громко пожаловалась она.
Из комнаты вышел отец, а мать выглянула из кухни.
– Не верьте ей, я просто поинтересовался ее внешним видом, обычно она приходит более просто. Проходи, в ногах правды нет, – и отошел в сторону, пропуская ее.
– Если она вообще есть. – Света прошла в комнату, где села на стул возле стола. Сегодня был семейный обед, когда они с братом приезжали к родителям. Виктор в такие дни приходил один без жены и детей. Это была семейная встреча. Обоим хотелось почувствовать себя детьми, здесь, где прошло их детство и юность, и другие близкие не смогли быть дать насладится этой атмосферой. Атмосферой ушедшего детства, где чувствовалась забота родителей, для которых они всегда останутся малыми детьми, разве подросли чуть-чуть.
Родители тоже заметили, как одета дочь, но ничего не сказали.
Брат за обедом продолжил:
– Свет, а все-таки, кто повлиял на смену имиджа для семейного обеда?
– Вить, я же сказала, настроение такое. Захотелось чуть измениться. Я так тоже одеваюсь. Почему не могу сегодня?
– Ну, пусть так.
Далее обед прошел буднично: каждый говорил то, что считал нужным, родители интересовались их делами, но не выспрашивали про личную жизнь дочери. Это была закрытая тема. После семи Света с братом собрались домой и, попрощавшись с родителями, вышли на улицу вместе.
– Ты на машине? – спросила она.
– Ты же видела, что я выпил сто граммов, а значит, машину не брал.
– Тогда садись, подвезу.
По дороге они вели разговор обо всем, что приходило в голову, и лишь когда Виктор собрался выйти из машины возле своего дома, он, посмотрев на сестру, произнес:
– Свет, если будет возможность, покажи мне того, кому ты хочешь понравиться. Не ври себе и не жди. Бери инициативу в свои руки, если он того достоин.
– Да, иди ты, домой – отмахнулась она, хотя в голосе брата не было иронии. В их отношениях было доверие и дружба, какие могут быть среди близких родственников.
Приехав домой, Светлана забралась с ногами в кресло и включила телевизор. Посмотрела фильм и отправилась спать сразу после десяти, на душе у нее было легко и грустно.
Будни дни пролетели быстро. Светлана работала в юридической фирме начальником отдела. Работы было много, чему она была рада, так как это позволяло ей отвлечься от личных мыслей, которые при первой же свободной минуте выскакивали неведомо откуда, из каких уголков, и настойчиво напоминали об Андрее. Чтобы как-то их приглушить, она задерживалась на работе, чтобы как можно меньше оставалось времени для себя. Пару раз звонил Дмитрий, предлагая встретиться, но она находила предлог, чтобы отказаться, а он, понимая, вздыхал, но не настаивал, чем еще больше увеличивал расстояние между ними. Светлана даже думала, ну, пришел бы к работе, к дому, дождался ее, выяснил. Но, нет. Поэтому вечера она проводила перед телевизором, читала, или просматривала документы, что брала с работы.
«А не схожу ли я с ума? – задавала она себе вопрос. – Так я стану трудоголиком и прощай даже глубокие мысли о личной жизни, – и сама себе отвечала. – Подожди».
В пятницу позвонила Маша: – Я тебе напоминаю, что завтра ждем тебя у себя.
– Я помню.
– Да ты что! Значит память у тебя все-таки не девичья.
– Да уж, какая девица в тридцать лет.
– Это да, и голову никто не вскружил, раз помнишь.
– А вот это вопрос.
На какое-то мгновение, Маша замолчала, не сразу отреагировав на услышанное, а потом, переварив, сказала: – Все, завтра ждем к четырем часам.