Дмитрий занял столик на двоих у окна: – Добрый вечер, дорогая, – приветствовал он ее, помогая снять плащ, который тут же отдал расторопному официанту. Отодвинул тяжелый стул и помог ей сесть.
– Ты что такая агрессивная сегодня? – Спросил он, усаживаясь напротив.
– Почему ты так решил?
– Мне так показалось, когда мы разговаривали по телефону.
– Ты же знаешь, я не люблю разговаривать по телефону, когда за рулем.
– Ты голодна? – сменил он тему. – Я, так жутко голоден. Днем пообедать не удалось.
– Я вообще удивляюсь, что ты сегодня сбежал из дома.
– Почему сбежал? Я работал.
– Я-то это понимаю, но понимает ли твоя мама?
– Давай не будем о маме.
Света пожала плечами, показывая, что ей все равно. Подошедший официант подал каждому меню, в коричневом кожаном переплете и отошел. Оба погрузились в изучение предлагаемых блюд, и минут через пять Дмитрий подозвал официанта.
– Суп гороховый в ржаном горшке, печень по-расплюевски под грибным соусом. Это мне. Даме – салат с раковыми шейками, форель с зеленым маслом в сливках. На общем блюде буженина с особыми приправами томленая, под ядреным соусом, отварной картофель с маслицем. Квас брусничный сейчас. Мне еще сто граммов водки. Да, и так что-то из солений – ассорти. На десерт штрудель яблочный "Боярский" с корицей, мороженное и кофе латте.
Когда официант ушел, Дмитрий обратился к Свете: – Я спиртное взял на одного, ты же за рулем. Правильно сделал?
Она кивнула головой в знак согласия. Света внимательно смотрела на Дмитрия, пока он делал заказ, и мысли крутились в голове. Она умом понимала, что вот перед ней сидит мужчина и не плохой. В меру симпатичный, не обрюзгший, хорошо и со вкусом одет, правда, вероятно, это заслуга его мамы, но в этом Света была с ней солидарна. Дмитрий был смуглый, среднего роста, в темных волосах уже пробивалась седина. Умные, живые газа. «Ну что тебе еще надо? – спрашивала она себя. – Чем он то плох? Да вот в том то и дело, что не плох, а душа не лежит, какой-то правильный, старается всегда угодить. Как он управляется на работе? Хотя возможно на контрасте и работает, что не позволено дома, то можно на работе. Душа не лежит? В постели ты лежишь и о душе не думаешь, – укорила она себя. – Только там о душе и думать, – усмехнулась она внутренне. – Я же обычная женщина и мне тоже хочется внимания, но не такого угодливого. Получается, тебя больше устраивают с ним кратковременные встречи, для удовлетворения сексуальных потребностей. Вот именно, а жизнь состоит не только из этого. Отстань, – сказала она себе, – не лежит душа. Но, пожалуй, надо все-таки причаливать к берегу, и Дмитрий не самый плохой вариант, а с мамой и душой можно разобраться, но не сегодня.
– Ты о чем задумалась? – вывел ее из размышлений его голос.
– Не о чем, а о ком. О тебе.
– Поделись, что ты обо мне думаешь.
– Да то, что ты не плохой мужик, – искренне ответила Света.
– Это уже комплимент. Но что-то в твоем голосе настораживает.
– Не бойся. Правильный ты, Дмитрий.
– Это плохо?
– Не знаю, – пожала она плечами.
– Свет, ну если я такой правильный, значит и наша совместная жизнь будет размеренной и правильной. Ты же знаешь, что я тебя люблю, но вот пока нет ответной реакции.
– Дима, а как же мама? Что она скажет относительно меня? Она ко мне не с восторгом относится.
– Это верно, – согласился он, – но переживем.
– Кого? Маму! Это вряд ли. Во всяком случае, не я, – засмеялась Света.
В это время принесли заказ. Света спросила, указывая на горшок, что поставили перед Дмитрием: – Это что?
– Это гороховый суп. Горшок сделан из хлеба. – Он поднял крышку, – видишь, – и отломил от нее кусочек, – ее можно есть. Стенки горшка такие же.
– Ни разу не видела. Интересно.
– Хочешь, закажем.
– Нет, я не так голодна.
Они приступили к еде, прерывая трапезу ничего не значащими разговорами: о погоде, о том, что наступила осень и не успеешь порадоваться ей, наступит зима.
Когда принесли десерт и кофе, Дмитрий, потягивая напиток спросил:
– Сегодня едем к тебе?
– Тебе придется поздно возвращаться домой, – начала она оборону.
– И что! Я взрослый мужчина.
– Ты так думаешь? – ехидно спросила она.
– Обижаешь, – голос его звучал ровно, и в нем не было обиды, что ее и расстроило. Хоть бы обиделся что ли.