Дония присела на скамейку.
— Ты ищешь кого-то конкретного?
Все еще стоя, Кинан бросил на нее сердитый взгляд:
— Недалеко отсюда видели Бананак.
Эйслинн положила ладонь на его руку, чтобы предотвратить готовые сорваться с его губ несдержанные слова.
— Хотя я уверена, что о тебе здесь заботятся по высшему разряду. — Летняя Королева ослепительно улыбнулась Эвану, который стоял за спиной Донии. — Кинан просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Правда, Кинан?
Кинан взглянул на Эйлинн, то ли в поисках ее поддержки, то ли одобрения — трудно было сказать хоть что-то наверняка, когда дело касалось их обоих.
— Я не хочу, чтобы ты говорила с Бананак.
Земля под ногами Донии покрылась еще более плотным слоем снега в ответ на перемены в ее настроении.
— Что именно привело тебя сюда?
Крошечные молнии снова вспыхнули в его глазах.
— Я беспокоился.
— О чем?
— О тебе. — Он шагнул ближе, вторгаясь в ее личное пространство, пытаясь надавить на нее. Даже сейчас, когда она была равной ему по силе, он все равно не выказывал никакого уважения к ее личным границам.
Кинан провел рукой по своим медным волосам, и Дония, словно зачарованная смертная, не могла отвести от него глаз.
— Ты беспокоишься обо мне или пытаешься указывать мне, что делать? — Она оставалась спокойной, как суровая зима перед тем, как обрушится снежная лавина. Но внутри нее уже начал подниматься лед.
— Меня беспокоит война, которая приближается к твоему порогу. Ниалл зол на меня, и… Я просто не хочу, чтобы вокруг тебя ошивался кто-то из Темных, — проговорил Кинан.
— Не тебе решать. Это мой Двор, Кинан. И если я захочу выслушать Бананак…
— Ты примешь ее?
— Если придут Бананак или Ниалл, я выслушаю их, как выслушала бы Сорчу или любого из сильнейших одиночек. Как выслушала бы и тебя. — Дония по-прежнему сохраняла прохладный тон.
Она подозвала девушек-фейри, которые проскользнули через дверь в сад. Всегда молчаливые, они с тихим ожиданием погладывали на Донию. Они стали для нее семьей, обрести которую Дония никак не надеялась в стенах холодного Зимнего Двора. Она улыбнулась им, но даже не попыталась скрыть раздражения, когда обратилась к Кинану:
— Мэйтрис проводит вас к выходу. Или у тебя есть личные вопросы, которые ты хотел бы обсудить?
Молнии снова блеснули в его глазах, высветив лицо яркой вспышкой.
— Нет. Думаю, нет.
Заподозрив неладное, Мэйтрис сузила глаза в ответ на его слова.
— Тогда, если мы закончили… — Дония старалась расслабить руки, чтобы не дать ему понять, как сильно ей хочется поддаться соблазну и прикоснуться к нему, чтобы хоть немного унять это напряжение между ними. — Мэйтрис?
Злость Кинана тут же испарилась.
— Дон?
И она сдалась — прикоснулась к его руке, ненавидя себя за то, что снова сделала первый шаг.
— Если хочешь увидеться со мной, не с Зимней Королевой, а со мной, тебе всегда рады в особняке. Я буду дома позже.
Он кивнул, но ничего не ответил, ничего не пообещал. Он и не стал бы ничего обещать, даже зная, что Эйслинн не нуждается в его внимании.
На мгновение Дония почувствовала к ней ненависть. Если бы ее не было… Но, разумеется, если бы Эйслинн не стала Летней Королевой, Кинан просто стал бы добиваться другой девушки, в поисках той единственной, которая смогла бы его освободить.
По крайней мере, сейчас он хотя бы частично принадлежит мне. А это лучше, чем ничего. Именно это она снова и снова говорила себе, но увидев, как Кинан взял Эйслинн за руку, когда они последовали за ее фейри в дом, спросила себя, действительно ли так было лучше.
Той же ночью Дония шла к своему особняку в кажущемся одиночестве. Несомненно, тихо и незаметно за ней следовал Эван. Если бы она сосредоточилась, то увидела бы мелькающие в тенях крылья боярышных фейри2, услышала бы звенящую музыку меха волкоподобных Зимних. Год назад от всего этого страх закрался бы в ее сердце. Тогда Эван принадлежал Двору Кинана, а все Зимние фейри были предвестниками бед, приспешниками последней Зимней Королевы, несущими угрозу и волнения.
Произошло много перемен. Дония и сама очень изменилась. Не изменилось лишь то, как сильно она жаждала внимания Кинана, его одобрения, его прикосновений.
Замерзающие слезы падали на землю, когда она думала о том, как эта жажда повлияла на ее жизнь. Она отказалась от своей смертности в надежде, что именно она станет его королевой. Но этого не случилось. Она наблюдала за тем, как он, ведомый своими поисками, добивается любви многочисленных смертных, как будто это не причиняло ей боли. Но было больно. Она бы охотно приняла смерть от рук его матери, помогая ему отыскать свою королеву. Но я не умерла.
2
Hawthorn faery — фейри боярышника, с шипами на коже, в мифологии относятся ксадовым фейри. У М. Мэрр боярышные фейри входят в состав Зимнего Двора, занимая должности охранников и телохранителей (см. «Прекрасное зло»).