— Ли Эрги с каждый днем зарываются все больше, — докладывала глайстига. Она была не так раздосадована этим, как большинство фейри Летнего Двора, но глайстиги по природе были наемниками. Эти фейри перемещались среди всех Дворов, иногда нанимались на службу, все же остальное время жили одиночками.
Кинан кивнул.
На лице Эйслинн застыло выражение, предназначенное для публики, маска, прячущая волнение.
Кинан сжал ее руку. Солнечный свет скользнул из его ладони в ее. Это успокоило, но недостаточно. Он позволял ей молчать, пока стража докладывала о новых неприятностях, будто она была фарфоровая. Иногда она действительно чувствовала себя так, словно была просто стеклом, которое разобьется, стоит лишь сделать неосторожное движение.
Затем заговорил Куин:
— Пока Бананак где-то шлялась, стража заглянула в ее гнездышко. Никаких следов того, что Сет когда-либо там побывал.
— Что? — С Эйслинн слетел всякий налет спокойствия. Ее до костей пробрало от того, с какой обыденностью имя Сета упомянули в одном предложении с Бананак.
Кинан крепче сжал ее ладонь; он был якорем, удерживающим ее на волнах некоторого подобия стабильности.
— Куин сказал…
— Никаких следов? — Эйслинн постаралась придать голосу твердости, но не вышло. — О чем ты говоришь?
Куин ни шелохнулся. Он пристально смотрел на нее, хотя другие стражи беспокойно переминались с ноги на ногу.
— Она ворон-падальшик, моя королева. Если бы она убила его, остались бы следы. Но ни его крови, ни костей…
— Довольно, — прорычал Кинан. Не выпуская ее руки, он притянул Эйслинн поближе к себе.
Для Эйслинн все было как в тумане.
— Нет. Я хочу знать. — Она повернула голову и посмотрела Кинану в глаза. — Мне нужно знать.
— Я разберусь, Эш. — Кинан говорил тихо, обращаясь только к ней. — Тебе не надо слушать всякое… скотство.
— Мне нужно, — повторила она.
Несколько секунд он молча смотрел на нее, а потом велел:
— Продолжай.
Куин откашлялся.
— Там были странные вещи. Твоя рубашка, — он умолк, запутавшись в словах, и посмотрел на Кинана, — то есть ее, нашей королевы. Кусочек сброшенной змеиной кожи. Книга Сета.
— Зачем ей все это? — Эйслинн уже начала свыкаться с мыслью, что Сет просто бросил ее, но теперь, узнав о его вещах в логове Бананак, стала подозревать, что ошибалась.
Кинан посмотрел на стражу, затем на Куина. Летний Король был в ярости.
— Оставьте нас.
Стражи ретировались, вполголоса далеко не лестно обсуждая Куина. Повернувшись спиной к выходящим фейри, Кинан отодвинул с дороги кофейный столик и опустился на колени перед Эйслинн.
— Позволь мне с этим разобраться. Пожалуйста.
Эйслинн опустила голову ему на плечо.
— Я должна знать, почему у нее оказались наши вещи. Он бы не пришел к ней просто по-дружески.
— Может, и пришел бы. Он дружит с Ниаллом. Бананак принадлежит к его Двору. — Кинан погладил ее по волосам. — Сет уже принял покровительство Темного Двора. Он был зол на меня. Мы ведь говорили, Эйслинн. Он сказал, что использует все влияние, которое у него есть, чтобы нанести мне удар, если я… если я стану манипулировать тобой.
— Сет? — Эйслинн отстранилась и уставилась на своего короля. — Сет угрожал тебе? Когда? Почему ты мне не сказал?
— Не видел надобности, — пожал плечами Кинан. — Мы с тобой говорили. Я намеревался… Дония тогда простила меня. Я думал, будет неразумно говорить тебе, а потом Сет ушел, и я не хотел еще сильнее тебя расстраивать.
— Ты должен был сказать хоть что-то. Ты согласился ничего не утаивать от меня. — От ее кожи пошел пар, в ней яростно пульсировал солнечный свет. Будь на месте Кинана другой человек, он бы вообще не смог к ней прикоснуться.
— Но теперь говорю, — сказал он. — Куину следовало бы держать…
— Нет. — Эйслинн отстранилась от него. — Он правильно сделал, что сказал. Я Летняя Королева, а не твоя игрушка без права голоса. Мы это уже обсуждали.
— Ты расстроена.
— У Войны мои вещи. Вещи Сета. Ты говоришь, что Сет угрожал тебе. Да, я расстроена.