– Кажется, не имею удовольствия…
– Меня зовут Генри Кемберли, – сказал мой друг, отчасти растягивая слова. – Возможно, вы слышали обо мне.
– Должен признаться, не имел чести, увы, – сказал Верне.
Мой друг вручил актеру визитную карточку.
Верне рассмотрел ее с неподдельным интересом.
– Театральный агент? Из Нового Света? Боже мой! А это?.. – Он посмотрел на меня.
– Это мой друг, мистер Себастьян. Он не нашей профессии.
Я забормотал о том, как мне понравилось представление, и мы обменялись рукопожатием.
– Вы бывали в Новом Свете? – осведомился мой друг.
– Не был удостоен, – признался Верне, – хотя это моя заветная мечта.
– Что ж, дружище, – сказал мой друг, имитируя легкую фамильярность выходца из Нового Света, – возможно, вашей мечте суждено сбыться. Последняя пьеса. В жизни не видел ничего подобного. Это вы написали?
– Увы, нет. Не я. Автор – мой хороший друг. Но я придумал механизм волшебного фонаря для представления теней. Лучше нет ни в одном театре.
– А вы не могли бы назвать мне имя этого драматурга? Возможно, мне стоит поговорить с вашим приятелем лично.
Верне покачал головой:
– Боюсь, это никак невозможно. Он человек деловой и не хочет, чтобы кто-то знал о его причастности к театру.
– Понятно. – Мой друг вытащил из кармана трубку, сунул ее в рот и рассеянно похлопал себя по карманам. – Прошу прощения, – сказал он, – кажется, я забыл свой кисет.
– Я курю крепкий черный табак, – сказал актер, – если вас это не смущает…
– Ни в коем случае, – с жаром заверил его мой друг. – Я и сам курю крепкий табак. – Он набил трубку предложенным табаком, и они закурили. Мой друг живописал свое ви́дение пьесы, с которой можно было бы отправиться в тур по городам Нового Света, от острова Манхэттен и до самого дальнего южного края континента. Первый акт – третья сегодняшняя пьеса. Далее можно было бы развернуть драматическое повествование о власти Старейших над людьми и их богами, или, быть может, о том, что случилось бы с человечеством, не будь у него образчиков в лице Королевских семей, о мире варварства и тьмы. – Впрочем, ваш таинственный деловой человек станет автором этой пьесы и разберется сам, – оборвал свою речь мой друг. – Мы поставим спектакль по его пьесе. Но я гарантирую вам внимание публики, о каком вы и не мечтали, и значительную часть дохода от билетов. Скажем, пятьдесят процентов!
– Очень заманчиво, – сказал Верне. – Надеюсь, это не станет очередной иллюзией волшебного фонаря!
– Нет, сэр, разумеется, нет, – со смехом ответил мой друг, дымя трубкой. – Приходите ко мне на Бейкер-стрит завтра утром, после завтрака, часов, скажем, в десять, вместе со своим другом-драматургом – я подготовлю контракты.
Актер воздвигся на стул и хлопнул в ладоши, привлекая всеобщее внимание.
– Дамы и господа, я хочу сделать объявление! – сказал он, и его звучный голос заполнил всю гримерку. – Этот джентльмен – Генри Кемберли, театральный агент, и он предлагает нам переплыть Атлантический океан, дабы обрести богатство и славу.
Кое-кто радостно вскрикнул, а комик заметил:
– Да, это будет приятное разнообразие после селедки и квашеной капусты, – и все рассмеялись.
И под этот смех мы с моим другом вышли из театра на объятые туманом улицы.
– Мой дорогой друг, – сказал я. – Что бы вы ни затевали…
– Ни слова больше, – перебил он меня. – В этом городе слишком много ушей.
Мы не обмолвились ни единым словом, пока не поймали кэб и не забрались внутрь; кэб загрохотал по Черринг-кросс-роуд.
И даже тогда мой друг для начала вытащил изо рта трубку и вытряхнул наполовину выкуренный табак в жестянку. Он плотно завернул крышку и убрал жестянку в карман.
– Что ж, – сказал он. – Долговязого мы нашли – или же я голландец. Остается надеяться, что жадность и любопытство Хромого Доктора приведут его завтра утром к нам в дом.
– Хромой Доктор?
Мой друг фыркнул:
– Я его так называю. По следам и прочим уликам на месте преступления я понял, что в ту ночь в комнате, помимо жертвы, были еще двое: высокий мужчина, которого, если я понимаю правильно, мы только что отыскали, и еще один, ниже ростом и хромой – он профессионально выпотрошил принца, что выдает в нем медика.
– Доктора?
– Именно. Неприятно об этом говорить, однако мой опыт доказывает, что если врач обращается ко злу, он ужасней и отвратительней наимерзейшего головореза. Взять хотя бы Хьюстона, который использовал ванну с кислотой, или Кэмбла, который привез в Илинг прокрустово ложе… – Весь остаток пути он говорил в том же ключе.