Джош уселся на скамейку. Энни осторожно опустилась рядом.
— Тамариск идет к твоему платью, — заметил он, затем отвернулся и устремил взгляд на море.
Она наблюдала краешком глаза, как он потягивает пиво.
— Похоже, что подростком ты был кем-то вроде… нигилиста. Может быть, остался им и до сих пор? — пошутила она.
— Почему ты так говоришь?
— Ну, я думала о твоей работе.
— Ах, это. Ты считаешь, что то, чем я занимаюсь, похоже на нигилизм?
— Ты же должен признать, что в такой профессии существует элемент… саморазрушения. Добровольное присутствие на линии огня…
— Я не рискую без надобности, — сказал он уклончиво. — И вообще, мы, кажется, говорили о тебе.
— Я не собираюсь ничего тебе рассказывать!
— Почему бы и нет? Насколько я помню, мы много чего рассказывали друг другу тем летом на Скиафосе.
— Я вообще не могу понять, почему мы сейчас об этом говорим! Мы не виделись два года. Мы чужие люди… — Она едва отдавала себе отчет, что начинает снова заводиться. Проблема заключалась в том, что прежняя влюбленность в Джоша Айзека вспыхнула с новой силой, вопреки здравому смыслу…
— Мы не можем быть чужими людьми, Энни. Я учил тебя виндсерфингу. Мы старые приятели…
Она снова вздернула голову, наткнулась на его улыбку, и кровь внезапно забурлила в ее жилах.
— Возможно. Но давай будем честными: мы ведь не очень-то нравимся друг другу, — резко и напряженно сказала она, словно защищаясь.
— Верно. Не правда ли, странно? — А вот теперь он в открытую ее поддразнивал. — И все же это не удерживает меня от желания потребовать тот поцелуй, что ты так щедро мне предлагала несколько часов тому назад…
Он неспешно обнял ее за плечи.
— Джош, я предлагала обычное светское приветствие…
Энни не знала, как ей вообще удалось выдавить из себя эти слова, так вдруг охрип ее голос. Близость Джоша была для нее настоящей пыткой. Одно его прикосновение, даже самое случайное, казалось ей изощренной лаской. Она отчаянно пыталась взять себя в руки.
— Ах, светское приветствие? Такое? — Он наклонился и провел губами по одной горячей щеке, затем по другой.
— Да… э-э… нет… не такое… — Она не могла сдержать дрожи, совершенно потеряв голову от его близости.
Джош Айзек бесил ее и приводил в замешательство. Но, несмотря на недоверие, ей безумно хотелось, чтобы он поцеловал ее. За одну долю секунды ей показалось, что исчезли эти последние два года и она снова в белой прохладе греческой виллы, затаившая дыхание от вспыхнувшей страсти, ждущая поцелуя, которого никогда не было…
— А может быть, так? — прошептал он. Пальцами, которые почему-то слегка дрожали, он отвел локоны белокурых волос от ее лица, не отрывая от нее внимательного взгляда. Она прерывисто вздохнула, и он обвел длинным пальцем изгиб ее полных губ.
А потом притянул ее еще ближе, прижав к себе так крепко, что жар его тела обжег ее грудь огнем, и страстно поцеловал…
ГЛАВА ВТОРАЯ
Энни чуть не взорвалась. Поцелуй Джоша был ее давно похороненной фантазией; она потеряла счет ночам, когда лежала без сна, вновь и вновь переживая тот наивный, сказочный момент на вилле Калимаки, когда она была так уверена, что он ее поцелует.
А сейчас ей показалось, будто горячая волна подхватила и понесла ее, крепко зажмурившую глаза и тонущую в темной воде наслаждения.
С невольным стоном она слегка приоткрыла губы… Но Джош на секунду выпустил ее из объятий.
— Энни?.. — В его голосе слышалось такое изумление, что она рассмеялась бы, если бы смогла.
— Да?.. — услышала она свой шепот.
— Ничего… — Его голос был глухим, а в глазах плясал огонь. Прежде чем она смогла что-либо сказать, он наклонился и впился в нее еще более страстным поцелуем, наслаждаясь ее губами и прижимаясь к ней всем телом.
Энни подняла руки, чтобы осторожно коснуться его плеч, провести пальцами по его темным густым волосам. Ее неуверенные ласки разожгли Джоша еще сильнее. Он крепче обнял ее, скользнул рукой по щеке, потом вниз по шее, пока не коснулся мягких полукружий груди.
Она затрепетала и почувствовала, как силы покидают ее. Когда он скользнул кончиками пальцев за вырез ее платья и коснулся напрягшегося соска, из ее горла вырвался слабый, глухой стон. Реакция на его прикосновение обожгла ее до самых глубин, жаром прошла от груди до живота и ниже, пылая и растворяясь в тайном центре ее женского естества…
— Джош… — Энни прошептала его имя дрожащим, смятенным шепотом и обхватила ладонями его голову, чувствуя, что никогда не сможет до конца насладиться вкусом его губ.
Его ласки стали еще более требовательными. Рука его скользнула под короткую льняную юбку, прошлась по шелковистому бедру и коснулась влажного жара между ее ногами…
Энни вмиг отрезвела. Ее глаза в ужасе распахнулись. К подобному она была не готова. Резко высвободившись из его объятий, она устремила на него полный негодования взгляд.
Его синие глаза с расширенными от желания зрачками сузились, дыхание прерывалось.
— Кажется, мы несколько увлеклись, — хрипло произнес он.
Она почувствовала, что лицо ее начинает гореть от стыда, но никак не могла отвести взгляда от Джоша. Он смотрел так пристально, что ей казалось, будто он гипнотизирует ее.
— Ты прав… У тебя, должно быть, обо мне совсем неважное мнение, если ты решил использовать такие дешевые уловки… — Ее голос звучал будто издалека, словно говорил кто-то другой.
Она поднялась и нетвердыми шагами подошла к краю обрыва. Стоя спиной к Джошу, она крепко обхватила себя руками. Сгущались сумерки. Море раскинулось перед ней подобно покрывалу из темно-синего шелка.
— Энни, прости меня, пожалуйста… — Его голос прозвучал хрипловато.
Она взглянула на него через плечо и отметила, что Джош выглядел слегка потрясенным и одновременно довольным. И она ощутила, как в ней моментально загорается гнев. У него нет никакого права видеть в этом что-то забавное!
— Ты думал, что я стану легкой добычей? Или мне показалось, что ты сначала хотел узнать меня получше? Мне надо было догадаться, что это обычный дешевый мужской приемчик! Ты думал, я из тех женщин, которые с радостью… занялись бы с тобой сексом прямо здесь, на скамейке, на виду у всех, кто захочет прогуляться вдоль обрыва?..
— Эй, успокойся, — негромко, но твердо сказал он. — Я признаю свою вину, Энни. Но давай проясним несколько моментов. Я не пользуюсь, как ты говоришь, «дешевыми приемчиками». И не в моих привычках вести себя так, как я вел себя только что…
— И не в моих!
— Значит, мы оба не совсем понимаем, что произошло. Проще сказать, что когда я поцеловал тебя, то сам не ожидал, что так… увлекусь.
Она с трудом удержалась, чтобы не заплакать от досады. Как она могла проявить такой… такой энтузиазм? Нет, она не должна плакать. Собрав всю волю в кулак, она повернулась к Джошу и посмотрела на него блестящими глазами.
— В чем дело, Джош? — произнесла она, борясь со слезами и ужасаясь тому, как хрипло звучит ее голос. — Ты сам начал. А теперь злишься на меня за то, что я ответила? Знаешь, что я думаю? Ты просто ненавидишь женщин. Правда ведь? Из-за чего? Может, тебя бросила мамочка, когда ты был маленьким, или случилось еще что-нибудь подобное?
Ответом на ее тираду было долгое молчание.
— Если хочешь знать, то да, бросила, — наконец сухо сказал Джош, глядя на Энни без всякого выражения. — Но не могу сказать, чтобы я так уж ненавидел женщин. Терпеть не могу все эти психоаналитические бредни.
— Извини, — покраснела Энни. — Мне не следовало этого говорить. И прости, что я такая надоедливая. Скорее всего, ты ненавидишь меня одну…
— Если бы бесконечные извинения могли хоть что-то поправить между нами, мы сейчас уже стали бы лучшими друзьями, — сказал Джош, медленно поднимаясь. — Но, может быть, это судьба?.. — Он улыбнулся. — Может быть, нам судьбой предназначено вечно распутывать клубок недопонимания…
— Возможно. Но стоит ли продолжать этот разговор? — Она повернулась и пошла прочь, чувствуя, что ноги у нее какие-то ватные.