И, странное дело, но уже через два месяца, Шурка заговорил, едва ли не захлебываясь словами и предложениями, которые просто лились из него, как льется вода из переполнившейся чашки. Да, не всегда он произносил слова правильно, часто спотыкался и путал слоги. Но это было уже не важно, главное, что ее сын стал говорить. И только тогда Наталья задумалась, а не жизнь ли с вечно пьяным отцом была повинна в том, что творилось с ее сыном. Не то ли, что Шурка постоянно боялся и старался не попадаться на глаза Диме?
Эта догадка была одним из самых страшных открытий и пониманий в ее жизни. Знать, что могла это изменить, что видела, как боялся ребенок отца в подпитии — и ничего не предпринимала, было ужасно. И навсегда, наверное, поселило в ее сердце вину перед сыном. Она знала, что сделает что угодно, откажется от всего на свете для себя, лишь бы дать что-то Шурке, лишь бы он получил все, имел, что ни пожелает. Нет, она не баловала его и очень старалась воспитать хорошим, достойным человеком. Понимала, что ему предстоит стать мужчиной, и не хотела, чтоб тот стал подобным тем, кого сейчас так много вокруг, и кто ну никак не похож на «мужчин». Но хотела, чтобы он смог чего-то добиться. А уж теперь, когда Сашка так увлекся хоккеем, она готова была пойти на что угодно, лишь бы помочь сыну достичь заветной цели. Осуществить мечту.
Однако, несмотря на то, что они с сыном достигли огромных результатов в лечении, несмотря на то, что его без всяких оговорок взяли в обычную школу и давно сняли диагноз — Шурке плохо давалось общение с одногодками и чужими людьми. Оттого и была Наталья настолько благодарна девочке Насте, рядом с которой ее сын ощущал себя настолько свободно, что «заливался соловьем», забывая об ошибках и неправильных склонениях. И она поощряла эту дружбу. Старалась дать частичку семьи и тепла и Насте, в благодарность за то, что девочка делала ее сына уверенней в себе и счастливей.
Наталья даже, тайком от детей, пыталась выяснить, не могут ли они удочерить Настю? Но Вера Семеновна сказала, что им, к сожалению, такого, скорее всего не разрешат. И не только из-за проблем с документами Насти, но и потому, что Наталья — мать-одиночка, да и их материальное состояние не убедит попечительский совет в том, что она сможет содержать двух детей. Наташа очень расстроилась. Ей хотелось и Насте помочь, и порадовать своего сына. И Наталья не боялась того, что пришлось бы работать больше. А если бы у нее своих детей было двое, разве бы она их не смогла бы обеспечить? Смогла бы! Костьми легла бы, но сумела бы. Однако ее доводов, похоже, никто здесь не будет слушать. Такова система.
Потому, чтобы хоть как-то компенсировать разочарование, о котором дети даже не знали, Наталья очень хотела устроить им самый настоящий праздник на Новый год.
Допив свой чай и налив себе еще, она открыла тетрадку и стала составлять меню. Остановилась на мгновение, подумав, что надо еще обязательно позвать Анну Трофимовну, соседку сверху. Пенсионерка совсем одинока, ни детей, ни внуков. А с тех пор, как три года назад умерла мать Наташи, Анна Трофимовна им очень помогала, всегда с радостью сидела с Шуркой, если Наталья задерживалась на работе. Да и Настю уже успела полюбить, сочувствовала девочке, как и сама Наташа. Наверняка соседке не с кем праздновать. А они ее любят и будут рады. Получится почти настоящая семья.
ГЛАВА 4
Оказывается, у праздников есть запах и вкус. Раньше она никогда не знала этого. Те конфеты, что им всегда дарили по случаю Нового года в приюте, слишком быстро заканчивались, и имели даже не вкус, а скорее, привкус все того же одиночества. Словно подчеркивали, насколько именно они, дети из этого детского дома, никому не нужны. Теперь же, еще даже не притронувшись к шоколадке, которая лежала на столе, в гостиной у Саши, она точно знала, каков на вкус этот праздник. И дело было не в сладостях.
Терпкий, тягучий и липкий, как смола, застывшая капельками на стволе и по всему коридору, свежий-свежий запах хвои пропитал дом. Он окутывал каждого, кто только переступал порог квартиры и заставлял глаза всех, даже взрослых, сверкать совсем по-другому. Настя же просидела перед елкой целый час, просто нюхая воздух. И не могла надышаться этим ароматом. Он казался ей настолько нереальным, и таким волшебным, что она боялась упустить и самую маленькую частичку. Она, если честно, даже несколько раз отщипывала длинные сизо-зеленые иглы сосны и жевала те, наполняя рот горьковато-терпким вкусом. Насте хотелось еще лучше распробовать и запомнить все-все.