— Вот это я перестарался, — уткнувшись в ее шею, все еще немного нервно хохоча, признался он. — Да ты что?! Ты меня интересуешь! Очень! Да ну, реально, больше чем кто-то, вообще, хоть когда-то интересовал. Но в этом же и дело, Стася! Я тебя очень хочу, — он вдруг не удержался и начал целовать ее шею, подбородок, снова до ключиц добрался. И при этом продолжал пытаться объяснить, пользуясь тем, что Настя обмякла, услышав его признание. — Только, я же… Ну, понимаешь, я не просто с тобой перепихнуться где-то хочу! Ты же моя Настя. Мой друг самый лучший, и самая любимая моя, — признался Саша, заглянув ей в глаза. — Самая-самая, — повторил он непослушным языком, почему-то снова ощутив себя косноязычным мальчишкой.
— Саша… — у Насти глаза так распахнулись, что стали просто огромными.
Но он не дал ей прервать себя, признаваться, так до конца.
— Я… Стася, я тебя люблю. И не ха… не хочу, чтобы ты думала, что мене от тебя, кроме секса и не надо ничега. Ничего, — исправился он, не испытывая стыда или смущения.
Это же Настя. Она знала и всегда понимала его, сколько бы ошибок в словах Саша не сделал. И нервничал он сейчас даже не потому, что боялся ей признаться, а просто сильно много у него внутри было ощущений и чувств. Таких, которые Сашка никогда и не думал, что может испытать. С такой силой.
Она все еще смотрела ему прямо в лицо, моргая и кусая губы. И тут рывком потянулась к Саше, чуть не стукнувшись лбом о его нос:
— И я тебя люблю, Саш. До жути просто, так сильно. Ты для меня — все! И друг, у меня такого друга больше никогда не было, и не будет, я точно знаю. Это же в тебе дело. И люблю я тебя. Очень, — Стася крепко обнимала его шею, шепча это все. Перемежая короткими горячими поцелуями слова, от которых у него внутри реально все запылало. — И… Саша, я хочу с тобой… Ну, дальше, до конца, — кажется, совсем смутившись, она прижалась лицом к его щеке и ее горячий шепот чуть ли не по-настоящему царапал ему кожу.
Он не выдержал, обхватил ладонями ее голову, смяв все ее кудряшки, поднял лицо Насти, чтобы в глаза глянуть, и застонал, упершись затылком в пол. Надавил ей на затылок и так начал целовать, как еще ни разу не целовал Настю. Она сводила его с ума. Серьезно сводила, дико просто. И то, что она предложила… Ух! У него ум за разум завернулся.
— Стасечка, милая моя, ты уверена, любимая? Я не хочу, чтобы ты делала это только потому, что боишься меня чем-то расстроить. Я что? Не потерплю, что ли? Да, над нами, знаешь, как тренеры на тренировках издеваются. Я выдержу, пока ты точно уверенной не будешь, и…
— Я уверена, Саш, — тихо, но и правда очень четко и уверенно. — И потом, ты же не вечно здесь будешь, — грустно добавила она.
У него аж горло сжало, и дыхание в груди застопорилось.
— Стасечка, ты что? Ты думаешь, я тебя смогу тут кинуть? Теперь, когда нашел?! — он опять поднял ее голову, чтобы видеть глаза. И со всей горячностью попытался рассказать все, о чем последнюю неделю думал. — Я тебя в жизнь теперь не отпущу! Я уже думал: ты с нами поедешь. Я же работаю. Нормально. И деньги хорошие получаю. И… Стася!
Саша говорил, и не мог остановиться. И по щекам ее гладил, по спине руками скользил. Настя так и лежала поверх него. Только им и на полу уже так жарко было, что оба краснючие оказались. Не от стыда, от жара и всего того, что испытывали, и что друг другу рассказать пытались, не особо умея такое говорить.
— Милая моя, ты не думай, я не тебя таки так не отпущу. Я же хочу, чтобы ты всегда со мной была. Везде. И на сборы ездила. И на матчи. И с нами жила. Пожениться, нам конечно, пока не выйдет. Тебе еще только шестнадцать, а это только по беременности. А нам с тобой еще рано. И… Я все обдумал, честно, Стася. Мы даже можем квартиру снимать, если захотим. Не шикарную, конечно. Самую простую, и на окраине. Но зато сами. И ты в Питере сможешь куда-то поступить. Там же перспектив куда больше, чем тут…
Он говорил, а Насте казалось, что она выпала из реальности. Или он. Или они оба. Это все было так непохоже на ее жизнь. На то, как Настя представляла себе будущее. И не верилось, вообще. И Сашка сказочником казался. И в тоже время — это же Саша. Когда он говорил, она не могла ему не верить. У нее внутри все пылало, и жар, кажется, от кожи шел. И голова кругом оборачивалась от его слов: о браке, о поездке, о том, что они вдвоем жить могут. По-настоящему. Как взрослые.
Она даже не мечтала о таком. Лишь бы с ним быть. Хоть немного. Хоть сколько получится. Может, потом, он бы приезжал, и она когда-нибудь смогла бы к нему съездить… А Саша ее с собой забрать хочет!
Ей не верилось. И верилось. И жадно хотелось, чтобы это было возможно. По правде. Чтобы они никогда не расставались больше.