Дима вздохнул и замолчал.
Молчала и Наташа.
Она тоже помнила, как было больно ее сыну тогда. Но сейчас, много повидав в жизни, она подумала о том, что иногда лучше перетерпеть несколько дней боли, чем загубить всю жизнь. Дело молодое, переживут, пройдет, забудется. Сколько у Сашки еще влюбленностей будет? У них и сейчас вокруг парней из команды девчонок полно крутится, а дальше что будет? А ему только восемнадцать.
Наташа не хотела делать своего сына несчастным. Просто знала, что иногда в юности ты не видишь и не понимаешь того, что со стороны и с высоты возраста — очевидно. И потому поняла, что ей придется как-то это решить. Может быть, поговорить с Настей.
Настя никогда не думала, что счастья может быть столько, что его не вместить. Не объять, не впитать в себя. И даже стыдно немного было, что она настолько счастлива, и спрятать ото всех все еще хотелось — так и не привыкла она показывать и хвастать своей радостью. И хоть Сашка посмеивался над ней из-за этого, хоть пытался ее убедить, что зря она так стесняется — ничего не могла Настя с собой поделать. И в присутствии матери Саши все время тушевалась, пусть и знала ее столько лет, а все равно, как-то неловко себя ощущала, несмотря на то, что тетя Наташа всегда была приветливой и радушной с ней. А все из-за этого счастья.
И, наверное, потому Настя удивленно и смущенно смотрела сейчас на мать любимого, пришедшего к ней в гости совершенно неожиданно.
Бабушки Ани дома не было, а Саша ушел вместе с Димой на какую-то встречу с нотариусом, насчет квартиры, ведь и он являлся ее совладельцем по закону. А значит, и его согласие было необходимо в сделке, с вероятными покупателями квартиры, которые вроде бы нашлись.
Видимо, тетя Наташа заметила ее растерянность:
— Настя, я специально сейчас пришла, — как-то слабо улыбнувшись, тетя Наташа прошла в кухню и села на табурет. — Мне очень хочется поговорить с тобой, чтобы никто не вмешивался.
Настя кивнула, пусть и не очень понимала, что мать Саши имеет в виду. Но, будто подсознательно, испугалась, почему-то не ожидая ничего хорошего от этого разговора.
Тете Наташе, кажется, было довольно и этого кивка.
— Я думаю, ты знаешь о планах, которые строит Шура на ваше будущее?
Настя опять кивнула. Еще менее уверенно.
Тетя Наташа улыбнулась чуть шире. Но эта ее улыбка, она была какой-то совсем невеселой:
— Вот об этом я и хочу с тобой поговорить, Настя. Ты очень хорошая девочка и всегда была нам близка. Но я хотела бы знать, то ты думаешь по поводу этих планов?
Настя не знала, что ответить матери Саши. И почему-то молчала. И хотела, вроде бы что-то сказать, а рот не могла открыть. Было в голосе тети Наташи что-то такое, что морозом прошло у Насти по позвоночнику. И от этого она снова стала ощущать себя какой-то… ну, не второсортной, но словно не очень отвечающей уровню окружающих. Опять вспомнила, что она никому не нужная и «потерянная» сирота из приюта, хотя тетя Наташа ничего такого и не говорила.
Сама же тетя Наташа, видя, что Настя молчит, вздохнула:
— Настенька, я понимаю, что вы с Шуркой влюблены. И все прекрасно, и мир видится вам чудесным. Но мне хотелось бы, чтобы вы подумали и о реальности. Ты ведь знаешь, как Шура любит хоккей, как он старался и стремился достичь своей мечты? Сколько сил прилагал?
Настя все еще молчала, не зная, стоит ли что-то вставлять, а тетя Наташа, будто бы и не замечая этого, продолжала говорить:
— И дело в том, Настя, что нам всем кажется — он может это все потерять. Не знаю, задумывались ли вы о будущем? Сейчас, разумеется, все замечательно. Но что будет, когда он вернется в команду? Начнутся тренировки по два-три раза на день? Или сборы. А съемная квартира? И незнакомый город. И быт — это ведь тебе надо будет обо всем думать, Шурка вряд ли озаботится тем, что на обед приготовить или где это купить. А тебе шестнадцать, и о своем будущем стоило бы поразмыслить, определиться: кем стать хочешь, куда пойти учиться? Конечно, я согласна, что в Петербурге возможностей больше, только до учебы ли тебе будет со всеми этими заботами? А Шура… Ему о хоккее надо будет думать, а не о доме. Или о тебе. Ему некогда будет помогать тебе, заботиться или поддержать в адаптации к новой стране и городу.
Мать Саши вздохнула:
— Ты не подумай, — тетя Наташа посмотрела на нее печально и даже с грустью. — Это не потому, что мой сын плохой. Просто он не привык к такому, и наверняка не задумывался об этом всем. Он привык жить хоккеем. Ты же знаешь, — снова «напомнила» она. — Для него это все. И есть почему — ведь у Шурки талант. А сейчас перед ним открылись такие возможности. Такой момент — есть серьезный шанс на полноценный контракт, который послужит залогом серьезного, прочного будущего в хоккее. Шурке надо будет не то, что на сто, на все двести процентов выкладываться каждый день. Всего себя отдавать игре…