Она вздохнула, и я закрыл рот, сглатывая, чтобы не допрашивать ее. Я был как бы идиотом. Любопытной задницей.
— Не то чтобы это твое дело, — сказала она небрежно, — но я потеряла работу по франкированию (прим. пер. вид предоплаты на почте), поэтому мы направляемся к моему отцу в Сакраменто на некоторое время.
— Ты потеряла работу?
— Я как будто разговариваю с попугаем.
— Извини, — пробормотал я, качая головой. — Это отстой, что случилось?
— Я взялась за эту работу на определенных условиях, пока кто-нибудь другой не появился бы на мое место, — сказала Морган разочарованно. — И это было нормально, потому что на самом деле этого никто никогда не делал. Практически всем в магазине нужны были деньги, поэтому на смену всегда приходил кто-то. Но потом хозяин нанял своего кузена — франкинга или что-то в этом роде, который так и не появился, и им пришлось постоянно просить меня выходить.
Морган замолчала.
— И нельзя просто все бросить и выйти, — сказал я понимающе. Чертовы ублюдки.
— Я стараюсь не оставлять надолго своего ребенка, — жалко пошутила она. — Я взяла на себя некоторые смены, но у Кармен тоже есть жизнь, и она не могла смотреть за Эттой каждый раз, когда они мне звонили.
— Они уволили тебя за это? — спросил я, предполагая, что Кармен была ее няней.
— Ну, они что-то бормотали и мямлили, но да. Это безумие. Теперь у них есть франкинг, а этот двоюродный брат все еще там работает, но никогда не приходит на смену. Кому-то нужно пойти в бизнес-школу франкинга. Идиоты.
— Идиоты! — крикнула Этта на заднем плане.
— Этта, не говори «идиоты», — ответила Морган.
— Идиоты!
— Вот как выглядит моя жизнь прямо сейчас, — сказала Морган в трубку, пока Этта повторяла это слово снова и снова. — Без шуток, это моя жизнь.
— Черт, это отстой.
Я прислонился к перилам крыльца, когда Морган вздохнула в трубку. Люди, на которых она работала, должно быть, взбесились.
— Что есть, то есть. Знаешь, это не конец света. Но, черт возьми, подобное расстраивает. Вся моя клиентура здесь, и мне придется начинать с нуля в Сакраменто.
— Ты остаешься с отцом, да?
Я старался казаться беспечным, но было трудно не допросить ее полностью.
— Ага. Он полностью доволен тем, что мы переезжаем к нему. Лично я? Не так рада. — Морган рассмеялась, но смех был вынужденным.
— У тебя есть фонд на черный день, — тихо напомнил я ей. — Если ты действительно не хочешь к нему...
— Нет, — перебила она меня. — Это на случай чрезвычайных ситуаций, и, надеюсь, мне никогда не придется им воспользоваться, а у Этты он будет для оплаты колледжа.
— Морган, это на всю жизнь, — возразил я. — Для твоей необходимости.
— Но мне это не нужно, — сказала она. — Не прямо сейчас. У меня достаточно денег, чтобы переехать и устроиться. Это не чрезвычайная ситуация. Это просто лежачий полицейский.
— Я могу помочь.
— Нет, — раздраженно фыркнула она. — Точно нет.
— Почему нет?
— Потому что я сама забочусь о своем корабле, — сказала Морган. Мне потребовалась минута, чтобы вспомнить, что «корабль» было ее словом «дерьмо». — Это действительно не кризис, Тревор. Это просто разочарование.
— Ну, а как насчет переезда? — спросил я, представив, как она едет на грузовике с Эттой на переднем сиденье. — Вам нужна помощь с переездом или что-то в этом роде?
— Черт возьми, нет, — сказала она, и почему-то я понял, что она улыбается. — Ко мне пришла няня Этты Кармен и ее мужчина, чтобы помочь нам собрать вещи, и я могу водить движущийся грузовик, как бог.
— Ты, кажется, этим гордишься.
— Черт возьми, да, — сказала она с легким смехом. — Это хороший жизненный навык. Я также могу поменять шину, проверить и заменить масло в моей машине и выстрелить из пистолета и винтовки.
— Ну, посмотри на себя, — ответил я, ухмыляясь.
Мое тело расслабилось, когда я понял, что все, что происходило с Морган, на самом деле не имело ничего общего со мной. Она вернулась к той же забавной, добродушной женщине, которую я встретил, и не разговаривала со мной, будто ей не терпелось положить трубку. Морган… болтала. Как будто мы были друзьями. Это было полное изменение на сто восемьдесят градусов по сравнению с текстовыми ответами, которые я получал.
У меня не было времени, чтобы спросить, почему она вела себя так странно. Хотя, наверное, стоило.
— Так что, да. Мой домовладелец очень прохладно относится ко всему этому, поэтому, если я съеду до конца месяца, мне не придется платить арендную плату за следующий месяц, — сказала она. — Я и Этта собираемся как сумасшедшие.
— Блин, у тебя всего несколько дней, — ответил я. — Вы уверены, что вам не нужна помощь?
Если бы я помог ей переехать, то точно бы знал, куда она направляется. Не то чтобы я мог спросить адрес ее отца, не прозвучав, как сталкер.
— Нет, все готово. Большая часть вещей в этом доме не наши, так что я просто собираю вещи в спальне и ванной. Это просто.
Я не был уверен, что Морган в данный момент делала, но у нее был запыхавшийся голос.
— Наверное, мне стоит позволить тебе вернуться к сборам, — неохотно произнес я, глядя на входную дверь родительского дома. — Дай мне знать, как продвигается твой переезд.
— Непременно, — ответила она.
Мы повесили трубку, и я постоял на улице еще несколько минут. Блин, Морган мне нравилась. Часть меня знала, что это хорошо, но другая часть, более реалистичная, понимала, что я быстро скатываюсь на запретную территорию. Она мне очень понравилась. Больше, чем следовало.
Помимо того факта, что девушка была чертовски великолепна, потому что я и раньше был с великолепными женщинами, мне было с чем сравнить, Морган просто… казалось, мне подходила, о чем я даже не должен думать. С ней было так легко разговаривать, даже когда я нервничал. Мне нравилось слышать о том, что она делает, и нравилось слушать, как она разговаривает с Эттой. Черт, мне даже понравилось, как она двигалась, все четко и быстро.
И я был чертовски взволнован тем, что Морган приближалась ко мне, хотя до нее все равно оставался целый день езды.
Мне нужно было напрячь голову. Быстро. Даже от мысли о Морган у меня в животе скручивалась смесь вожделения и вины. Столько долбаного чувства вины.
— Все хорошо? — спросил мой отец, выходя через парадную дверь. Я знал, что моя мама послала его разведать обстановку, но не мог злиться на это.
— Ага. — Я кивнул и почесал бороду. Нужна была уловка. — Морган и Этта переезжают, поэтому я просто звонил, чтобы уточнить детали.
— Переезжают? — спросил он, подходя к крыльцу. — Она рассказывала тебе об этом раньше? — Я понял подозрение в его голосе. Оно было похоже на мое собственное.
— Она потеряла работу...
— Ну, это нехорошо.
Я внимательно прислушивался, пытаясь услышать осуждение в его голосе, но его не было. Блин, я был на грани. Конечно, он не судил ее. Мой отец был одним из самых приветливых и отзывчивых людей, которых я когда-либо встречал.
— Ни хрена. Думаю, она и ребенок на какое-то время переезжают к отцу.
— Ты знаешь, где это?
— Сакраменто, — ответил я, повернувшись к нему лицом, когда он сел на одно из кресел-качалок, стоявших вдоль крыльца. — Она не возражает против посещения, но попросила, чтобы мы подождали, пока они не закончат с переездом.
— Мама не обрадуется этому, — вздохнул он. — Она чертовски близка к тому, чтобы начать отсчитывать дни до даты, которую еще даже не назначили.
— Я знаю.
Я не собирался говорить ей, что ей придется ждать еще дольше. Она смотрела на рейсы с того дня, как я вернулся домой и показал ей фотографии Этты. И знал, что мама пытается сдерживать свое волнение, но всем, кто знал ее, было ясно, как она беспокоится.
Меня убило то, что она была так зациклена на моей племяннице. В какой-то степени я это понимал, но беспокоился о том, как все закончится, когда она встретит Этту. Милая девочка не была с ее отцом, и обращаться с ней, как с заменой, было неправильно. Не то чтобы я думал, что моя мама делает это специально — даже в мыслях не было, что она понимает, что делает, — но меня это все равно беспокоило.
— Я дам ей знать, когда все уйдут, — сказал отец, слегка кивнув мне. — Если ты не хочешь допроса, возможно, тебе придется оставить остаток ужина.
Я усмехнулся, но кивнул в ответ. Если вернусь внутрь, то никогда не смогу уйти, не сказав всем сидящим за столом, на что именно повлек за собой мой телефонный звонок. К сожалению, я доел только половину своего обеда, но остальное не стоило головной боли.
Я обнял отца, подержав его еще несколько секунд, так как вспомнил, как впервые добровольно прикоснулся к нему — почти через два года после того, как переехал к ним, — и уехал. Этот человек присматривал за мной как в мелочах, так и в больших моментах еще до того, как я даже признал его присутствие. И, когда ехал домой через лес, я задавался вопросом, смогу ли когда-нибудь сыграть такую же роль для кого-то другого.