— Добро пожаловать сюда в любое время, — сказал я ей совершенно серьезно. — Если вы когда-нибудь захотите приехать в гости, погулять в лесу, или порыбачить, или просто сбежать на некоторое время — вам здесь всегда найдется место.
— Ты хороший человек, — ответила она, склонив голову набок — Ты ведь знаешь это?
— Я стараюсь.
Морган прошла по коридору, неся Этту и их сумку, и мой разговор с Мирандой внезапно закончился.
— Два! — радостно сказала Этта, брыкаясь ногами, чтобы спуститься. Как только она встала на свои ноги, она подбежала ко мне и обвила своими ручонками мою ногу. — Коди?
— Он на собачьей пробежке, — ответил я, проводя рукой по ее шелковистым волосам. — Хочешь пойти к нему?
— Нам нужно ехать, — сказала Морган, поправляя сумку, висевшую у нее на плече. Но когда наши взгляды встретились, та уступила. — Но ты можешь зайти к нему на несколько минут, — сказала она Этте. — Всего несколько минут.
Я понимающе кивнул и вывел Этту через черный ход туда, где находился временный вольер Коди. Ночью он спал в грязной комнате на огромной собачьей лежанке, которую, как я думал, он со временем перерастет, но днем у него была огороженная территория с домиком и игрушками, с которыми он мог играть. В какой-то момент он станет достаточно взрослым, чтобы бродить, как ему заблагорассудится, но пока он мал, я не рисковал, он мог потеряться или быть убитым в лесу.
Этта продолжала нести свою тарабарщину, как только я выпустил Коди поиграть с ней, однако мое внимание быстро переключилось между ней и открытым кухонным окном, когда я услышал, как женщины внутри начали говорить. Они, должно быть, не знали, что окно было прямо у будки Коди. Я был предметом их разговора, так что я не чувствовал ни капли раскаяния за подслушивание.
— Почему мы уходим сейчас? — спросила Миранда.
— Потому что папа сойдет с ума…
— Он понятия не имеет, что происходит, Мор. Я почти уверена, что он мог бы подождать еще пару дней, чтобы узнать.
— Мы не можем просто оставаться здесь.
— Почему бы и нет? Он пригласил нас.
— Просто оставь это, Ранна, хорошо?
— Нет. Это дерьмо. Мне здесь нравится, и я не спешу рассказывать папе, почему я бросаю колледж.
— Ты знаешь, что он поймет. Ты можешь закончить колледж в Сакраменто.
— Дело не в этом, и ты это знаешь.
— Мне жаль, что ты пока не хочешь ехать домой, — сказала Морган. — Но я не хочу больше здесь оставаться. Может быть, мы сможем найти гостиницу по пути и остановиться на пару дней или что-то в этом роде.
— Почему ты не хочешь остаться здесь? Боже, ты такая раздражающая. Тревор практически боготворит тебя…
— Нет, ты не знаешь, — отрезала Морган.
— И у нас нет денег, чтобы просто болтаться в отеле, — продолжила Миранда, как будто ее сестра ничего не говорила.
— Просто перестань, пожалуйста.
— Это чушь собачья, — пробормотала Миранда так тихо, что я почти не слышал ее. — Ты обращаешься с этим парнем как с дерьмом.
— Нет, я не….
— Да, Морган, — отрезала она. — Так и есть.
Тогда все стихло.
— Твево, — позвала Этта. — Твево, Коди горшок.
— О, да, — ответил я, подходя, чтобы забрать ее, чтобы она не пошла за писающим щенком. — Он еще не очень хорош в этом.
Мы наблюдали, как он обмочился на себя, отказываясь останавливаться в своем исследовании стороны дома достаточно долго, чтобы остановиться и задрать лапку.
— Я думаю, ему нужна ванна, — сказал я Этте.
— Коди не любит ванны.
— Я почти уверен, что это так. Ты не любишь купаться?
— Я не люблю ванну, — ответила Этта, качая головой.
— Давай пока посадим его обратно в загон, — сказал я, шевеля губами.
Следующие несколько минут мы звали и уговаривали Коди подойти к забору, а еще несколько минут хвалили его за то, что он слушает. Затем, прежде чем я был готов, Морган вышла через заднюю дверь, чтобы забрать Этту.
— Пора идти, детка, — сказала она.
— Я не пойду, — возразила Этта.
— Ты не хочешь увидеть дедушку?
— Нет.
Морган вздохнула.
— Извини, Тутс. Нам нужно ехать домой.
— Нет, — сказала Этта, раздраженно сморщив лицо.
— Ага, — ответила Морган, подходя, чтобы вытащить несчастную Этту из моей руки. — Но с нами идет тетя Ранна. Может быть, мы сможем перекусить, как ты думаешь?
— Нет, — снова сказала Этта, хотя на этот раз чуть менее категорично.
— Ты можешь попрощаться с дядей Тревором? — спросила Морган.
Я был поражен, но не подал виду. Раньше она никогда не называла меня — дядей.
— Пока, — мятежно сказала Этта.
— Пока, Генриэтта, — ответил я, наклонился и поцеловал ее в щеку, убедившись, что моя борода щекочет ее подбородок.
Этта хихикнула, дав мне ответ, на который я надеялся.
— Я провожу вас, — сказал я Морган.
Столько всего пронеслось в моей голове, пока мы шли вокруг дома. Я хотел спросить ее, почему она так торопится уйти. Хотел узнать, получу ли я от нее известие, или мой телефон снова замолчит, и имел ли на самом деле значение тот факт, что она позвонила, когда я был ей нужен. Я хотел сказать ей, что сожалею о том, что прошлой ночью был на стороне мамы, что знал, что облажался, что люблю ее, что уже скучал по ней, а она еще даже не ушла, что я не могу так больше, не представляю свою жизнь без нее и Этты в ней.
Вместо этого я проводил ее до машины и открыл дверцу Этты, чтобы Морган могла пристегнуть ее к сиденью. Я уперся костяшками пальцев в окно Миранды в молчаливом прощании и улыбнулся, когда она ударила меня кулаком по стеклу. Наконец, когда Морган забралась в свою машину, я сказал единственное, что мог. Единственное, что было безопасно. Два слова, которые, как я надеялся, охватили все, что я чувствовал, и все, что, как я знал, она не была готова услышать.
— Езжайте осторожно, — приказал я, отходя от машины.
Кивнув, она включила заднюю передачу и развернулась, оставив меня стоять на подъездной дорожке.
* * *
— Она звонила? — спросил Брам за пятничным ужином через неделю.
— Нет, — коротко ответил я. — Нет с тех пор, как она написала мне, что они благополучно добрались.
— Ну, по крайней мере, она сделала это.
— Наверное.
— Чувак, тебе нужно разобраться с этим дерьмом, — сказал он, разочарованно качая головой.
— Думаешь, я не пытаюсь? — выплюнул я. — Я чувствую, что иду по минному полю.
— Что ж, — сказал он так, будто это было проще всего на свете. — Просто наступи на них.
— Чего?
— Если ты чувствуешь, что играешь с ней, прекрати это делать.
— Это еще не все, — выдавливаю я, откупоривая пиво. Я сделал большой глоток и прислонился к перилам заднего крыльца родителей. — Если я сыграю неправильно, она исчезнет, и это будет моя вина, что мы не сможем видеть Этту.
— Да ладно, Трев, — ответил он. — Это слабо.
— Нет, это практично.
— Нет. Это слабо. — Он покачал головой. — Трев, если бы она была такой, ты бы не зациклился на ней. Ты используешь это как оправдание, чувак.
— Она довольно четко выразила свои чувства.
— Неужели? — спросил он. — Действительно? Потому что я видел, как она звонила тебе, когда была расстроена, а потом пряталась у тебя дома ночью. Видел, как она наблюдала за тобой, пока мы тусовались. Она мало говорила, но, черт возьми, она смотрела.
— Она сбежала, — выдавил я, пожав плечами, пытаясь скрыть, как сильно меня это беспокоит. — Она не хочет быть со мной.
— Или, может быть, ты не хочешь быть с ней, — возразил Брам, качая головой. — Мне кажется, вы оба слишком чертовски упрямы, чтобы понять это.
Я открыл рот, чтобы возразить, но он поднял руку, призывая меня к тишине.
— Мы можем играть в эту игру всю ночь, но я не гребаная женщина и не хочу говорить о твоих чувствах, — прямо сказал он. — Что это говорит? Ты бы предпочел быть правым или быть счастливым? Я думаю, вот это вопрос. Ты хочешь оставаться здесь в безопасности, зная, что она ушла, а ты пострадавшая сторона, или ты хочешь пойти и сделать первый шаг, чтобы все исправить? Тебе решать.
Брам вернулся в дом, но я немного постоял снаружи, размышляя над тем, что он сказал. Я провел большую часть своей жизни, пытаясь сделать так, чтобы людям вокруг меня было комфортно. В тот момент это настолько укоренилось в моей личности, что я не был уверен, что смогу это изменить. Когда Морган ушла, я не спорил. Это было то, чего она хотела, поэтому я отпустил ее. Это облегчило мне жизнь, если я был полностью честен с самим собой. Если это решение принимала Морган, то мне не нужно было иметь дело с чувством вины, которое вызывала у меня любовь к ней. Мне не нужно было беспокоиться о реакции моих родителей или о том, как наши отношения будут выглядеть для всех остальных.