Или мне так кажется, что замирает, превратившись во внимание, потому что тишина на кухне просто оглушающая, и прикосновения ощущаются намного интимнее, чем наш неудавшийся поцелуй.
– Больно?
– Нет. Чистый кайф, Снег! Нежнее твоих рук могут быть только твои губы. Продолжай, детка. Ты так здорово пахнешь. Что это, фиалка? Черт, я понятия не имею, как пахнут фиалки, но знаю, как пахнешь ты.
О, господи. Даже представить страшно, до каких вершин дорастет этот соблазнитель, не считающийся с границами! Но то, что я и сама чувствую, заставляет меня нервничать. Ничего похожего я не ощущаю, когда касаюсь Влада, и ни о чем подобном не думаю.
И не теряю способность говорить, слушая в тишине наше дыхание.
Руслан вдруг дотрагивается до моих волос и снимает с них заколку, заставив еще влажные пряди рассыпаться по моей спине и плечам. Я тут же отрываю пальцы от его живота и распрямляюсь, потеряв способность к речи окончательно. Застываю, ощущая редкий жар смущения на щеках, до того прикосновение Руслана горячее.
– Прекрати.
– Что?
– Сам знаешь.
– Не могу.
Я поднимаю голову, чувствуя тяжесть ресниц, чтобы посмотреть в лицо парня.
Сейчас мне точно не до его игр и забав. Это все слишком! И если ему хочется веселиться, то придется вернуться к Ромке. Эти двое друг друга стоят.
Но лицо Руслана серьезное и на удивление сосредоточенное, хотя говорит он совершенно в своём духе:
– Черт, Снег, какие у тебя глаза сейчас синие. А днем голубые. Мне интересно, какие они ночью? Может, выключим свет?.. Я всё сделаю сам, только разреши.
Он стоит в полушаге и опускает темный взгляд на мои губы, а затем на шею, без стеснения меня рассматривая.
На мне надета кофта, а под ней ничего нет. Не в моей привычке надевать верхнюю часть белья после душа, если я собираюсь спать. И под наглым взглядом парня соски твердеют, вопреки моей воле проступив под тканью. А я сама растерянно застыла, не в первый раз обездвиженная его откровенностью и глазами цвета черники, в которые если близко смотреть, можно потерять связь с реальностью.
Руслан поднимает руку и берется за язычок моей застежки-молнии. Жадно сглотнув горлом, медленно тянет ее вниз, расстегивая кофту ниже.
В моей руке зажат баллончик с пантенолом, на ладони другой – пена от ожогов, которой еще минуту назад я обрабатывала ему живот. Этой ладонью в пене, и сама не успев ничего понять, я ударяю его по щеке, заставив темные глаза закрыться и отпустить меня.
Отшатываюсь назад, но сердце стучит, как сумасшедшее, с усилием толкая кровь по венам.
– Алиса…
Но я уже отвернулась и бросаю баллончик в ящик аптечки. Вытерев руку о полотенце, сажусь за стол к ноутбуку, не в силах ничего произнести от произошедшего. Я даже ругаться не могу – у меня нет на это сил.
Я жду, что он уйдет. Продолжения с «помощью» уже не будет, но Руслан молчит. И не уходит, лениво стерев пену с лица. Молча стоит какое-то время, пока я пытаюсь работать, чтобы хоть как-то взять себя в руки.
«И всё-таки, здесь слово «possessed» применено в значении «владеющий» или «одержимый»? – смотрю в текст и не могу найти ответ, потому что едва этот текст вижу.
Руслан подходит к мойке и моет мою чашку. В нашем доме он бывает часто, так что найти предметы на кухне для него не проблема.
Он наливает чай и осматривается. Заглянув в холодильник, возвращается к шкафу и достает из него хлеб и бутылку с оливковым маслом. Пододвигает ближе тостер. Включив его, делает пару тостов, смачивает их оливковым маслом и намазывает сверху единственным авокадо, которое находит на столе, не забыв всё посолить. Ставит передо мной сначала тосты на тарелке, а затем и чай.
– Держи, Снег. С медом и имбирем, как ты любишь. А это вместо ужина. Они вкусные, попробуй. У меня мать помешана на здоровом питании, ест их каждое утро. – Он вздыхает почти с сожалением: – Хотя я бы накормил тебя чем-нибудь посытнее. Алиса?
Я всё еще огорошена его поступком, но выглядит подношение вполне аппетитно, и игнорировать Руслана не получается.
Но даже пододвинув к себе чашку с чаем, я продолжаю смотреть в ноутбук, чтобы не замечать почти у своего носа голый торс парня, спортивный и поджарый. И горячий даже на расстоянии, об этом говорит не стихающий жар на моих щеках.
– Я слышу. Спасибо.
– Да в общем-то не за что. Мне не сложно.
– Ты так и будешь стоять? Я не могу есть, когда на меня смотрят.