Хрупкость нормализации (в отличие от вязкого застоя) делает ее крайне зависимой от внешних обстоятельств и очень чувствительной к попыткам элитарных групп переделить власть и собственность. А вот контроль над процессами, происходящими в толще населения, как раз теряется. Современная нормализация наступает за кризисом индустриального общества, и пока «сильные люди» нервно балансируют на трапеции власти, в обществе начинают развиваться постиндустриальные структуры и процессы, сетевые по своей форме и потому действующие по иной логике, нежели власть.
Но одновременно забытое властью население остается разделенным на выигравших и проигравших от предыдущих потрясений. В нашем случае проигравших больше. Поэтому если с одной стороны под существующую систему «подкапываются» новые «кроты истории», то с другой нарастает глухое недовольство, которое может вылиться в разрушительные социальные взрывы. А с третьей — выигравшие уже ностальгируют по прежнему своеволию. А с четвертой — внешние силы нажимают на свои рычаги воздействия на российскую политику, чтобы использовать ее как фигурку на весах мировой политики.
В таких условиях «стабильности» и «устойчивости» приходится действовать правителям нашей страны, лицом которых является Путин. Чтобы маневрировать в этой обстановке, когда пределы прочности системы очень малы, нужно хорошо представлять себе ситуацию и давать возможность социальным силам как — то выражать свои интересы на политической арене. Иначе население перейдет к саботажу и будет готовиться к более или менее «бархатной» революции. Казалось бы, для роли выхлопного клапана социальной системы и индикатора массовых настроений чудно подходит Государственная Дума. В 1993 году она как раз для этого и конструировалась — маловластная (чтобы не угрожала президентской вертикали), но плюралистичная. И до 2002 года Дума худо ли бедно выполняла свою роль. При принятии законов нужно было как — то договариваться с оппозиционерами. Депутатские привилегии успокаивали оппозиционных лидеров (а то и переводили их в стан власти), так что недовольным слоям общества для скандала «вождя недоставало». Думские выборы показывали настроение избирателей в преддверии президентских. Теперь ситуация изменилась.
Излишне писать о том, что выборы в нашей стране не являются свободными и справедливыми. Распределение телеэфира в зависимости от административного ресурса и капитала, который стоит за партиями, смешное положение, в которое ставят участников «бесплатных» теледебатов (чтобы они стали бесплатными, партия должна набрать 2 % голосов, что удается немногим), затруднения при регистрации новых политических сил, которые ставят политический спектр в зависимость от произвола избирательной комиссии (правильность собранных подписей можно проверять по — разному) и финансовых мешков. В результате партии, выходящие на выборы, уже на старте не в состоянии представлять интересы примерно половины избирателей. У нас по нескольку либерально — демократических и ура — патриотических партий, но социал — демократическому электорату (а он достигает, по разным оценкам, от пятой части до четверти граждан) голосовать не за кого: либо не ходить на выборы, либо наступать на горло собственной песни и голосовать за мутантов, напоминающих что — то лево — право — центристское. Различающиеся не столько программами, сколько брендами партии рекламируются как шоколад и памперсы, и даже те граждане, которые приходят бросить бумажку в урну, в большинстве своем преисполнены скепсиса. Это само по себе опасно для системы — думцы не могут повести за собой возмущенные массы, но они все меньше могут их сдерживать. Сдерживающим фактором является лишь отсутствие широко известной конструктивной альтернативы, боязнь перемен.