Вечерокрыл смущенно посмотрел на него.
— Прости, я забыл, — сказал он с полным ртом еды. — Я все еще учусь манерам.
Килэй так давно вела себя правильно, что было даже приятно сидеть с людьми, которые не морщили носы от того, как она ест. О манерах можно подумать позже.
Она схватила куриную ножку и подняла над головой.
— За победу!
Сайлас присоединился к ней с цепочкой сосисок.
— За еду!
Они посмотрели на Вечерокрыла, уткнувшегося в еду.
— О, — он быстро схватил кусок мяса с тарелки и поднял. — За то и другое!
Они продолжили есть. Килэй оторвала кусок, когда ощутила, как кто-то постучал по ее плечу. Она развернулась и чуть не подавилась при виде Каэла.
Он не сказал ничего о куске мяса в ее рту. Он только улыбнулся.
Но не обычной улыбкой. Уголки его губ подрагивали, она едва заметила это. Она пыталась понять, что это значит, когда он заговорил:
— Я хотел бы поговорить с тобой, — он огляделся. — Где-нибудь в тишине, если можно.
Она тут же бросила еду и пошла за ним в ночь. Они шли, пока не оказались за двором, хотя свет костров еще достигал их. Килэй пыталась убедиться, что на ее лице не прилипла курица, когда пальцы Каэла задели ее щеку.
Она застыла.
Он редко касался ее, тем более, просто так. Но вот его пальцы оказались на ее коже, и ее сердце забилось так сильно, что он мог это услышать. Она смотрела ему в глаза, он вытер кусочек мяса с ее лица, и в его глазах мелькнули искры.
Она знала, что он что-то задумал, ведь не зря он размышлял о чем-то. Его рука опустилась, он сунул ладонь в карман. Свет в его глазах стал сильнее, он посмотрел поверх ее плеча.
— Я злюсь на тебя, чтобы ты знала.
Килэй удивилась. Он не выглядел злым на первый взгляд. Но, пока они стояли в тишине, она читала его лицо. Он не сверлил взглядом, но его губы были сжаты. И он не смотрел на нее.
— Прости, что дала Гилдерику уйти, но я не могла бросить тебя. Я думала, ты ранен…
— Я злюсь не из-за этого, — сказал Каэл. Он смотрел поверх нее, другая ладонь скрылась в кармане, где его руки сжались в кулаки.
— Каэл, что бы это ни было…
— Я злюсь, потому что ты ушла, — заявил он.
Мышца дергалась на его челюсти, она видела это под его кожей. От переносицы к щекам растекался румянец, и Килэй знала, что он собирается выдать гневную тираду.
Но она знала, что ей нельзя смеяться. Если Каэл злился, смеяться было бы неправильно. Но… она не сдержалась.
Как только все его лицо стало красным, полились слова. Он топал и рычал, говорил смешные вещи, вел себя так, словно земля оказалась над его головой. Он злился на всех и ни на кого конкретного. Он так увлекся, что забывал поднимать взгляд.
Потому что он понял бы, что зря злится: Килэй не ушла навеки. Она вернулась.
Было забавно смотреть, как злится Каэл из-за глупости. Он мог быть порой невероятно смешным. Он должен был знать, что она вернется. Почему он всегда сомневался в ней?
Это она и хотела сказать, когда он начнет кричать. Но не начал, удивив ее. Он даже не повысил голос. Он перестал хмуриться и опустил голову.
— Я должен кое-что сказать, — тихо произнес он. — Но сначала пообещай мне.
Она была готова обещать что угодно. Что бы он ни попросил, она помогла бы ему всеми силами. Но эти слова были бы слишком сильными для человека. Так что она сказала:
— Хорошо.
— Обещай, что больше не оставишь меня, не сказав, куда ты ушла.
Килэй посчитала эту просьбу разумной. Она и не собиралась покидать его.
— Хорошо. Обещаю.
— Что бы я ни сказал?
— Можешь говорить мне все, — твердо сказала Килэй. Но странное ощущение закралось в нее. Что-то собиралось произойти, к чему она не была готова. Она отогнала ощущение. — Обещаю, что твои слова не прогонят меня.
Он улыбнулся той странной дрожащей улыбкой. И поднял голову.
Каэл никогда не смотрел на нее. Он смотрел сквозь нее. Пару раз он встречался с ней взглядом по-настоящему, и ей казалось, что он проникает под ее кожу, касается ее души. Он не пытался понять ее. Он не оценивал ее взглядом. Он видел дикость в ней… но не морщил нос.
Дракон и женщина воевали в ее сердце, всегда сражались и старались решить, быть ей больше человеком или зверем. Порой она не знала, кем была. Но, когда Каэл смотрел в ее глаза, она видела свое четкое отражение.
Для него она была просто Килэй.
Долгое время он только смотрел на нее. Глубоко вдохнув, он сделал то, чего она не ожидала:
— Я люблю тебя Килэй. Знаю, ты не можешь любить меня в ответ, — добавил он. — Я читал историю Быстроножки и Идэна, знаю, что оборотни не любят людей… но я знаю, что не могу изменить свои чувства, — он шагнул вперед, глядя на нее, и это было хорошо, иначе она потеряла бы равновесие. — Но, если ты останешься, клянусь, я больше не упомяну это. Я буду скрывать это так хорошо, что ты забудешь, что я говорил это.