Это немного успокоило его, но Каэл быстро помрачнел.
- Обещаю, я прослежу, чтобы Марк и Лэмот заплатят за то, что сделали.
Роланд посмотрел на реку.
- Лэмот уже заплатил, - прошептал он. – Уверен, Марка ты отправишь, но когда придет время, ладно? Не думай только об этом. Не давай этому терзать тебя.
Каэл кивнул. Ему нужно было задать еще один вопрос, но на это требовалось много смелости.
- А Амос?
Роланд покачал головой с улыбкой.
- Он сюда не приходил. Этот хитрец точно заставил Титуса приберечь его.
Килэй выдохнул с облегчением. Почему-то от этого закружилась голова. Он встал с колен и сел на землю. Роланд сел рядом с ним.
- Я мертв? – спросил он вслух.
- Не совсем, - подмигнул Роланд. – Иначе ты был бы одет как я.
Каэл не понимал, что он все еще в изорванной грязной тунике и штанах, какие были на нем в долинах. Его глаза вдруг стали тяжелыми. Было сложно не закрывать их.
- Как вы меня нашли? – пробормотал он. Они сидели в большой трещине, он не видел ее конца. – Откуда вы знали, что я буду здесь?
Роланд печально улыбнулся.
- Я не знал. Я проходил мимо, когда мальчик с морей с каштановыми волосами помахал мне… - он замолчал, потому что Каэл снова расплакался.
Горе терзало его голову. Оно сжимало его, выдавливая всю влагу из глаз, но он не стыдился. В этих слезах не было ничего стыдного, ведь юную жизнь так быстро оборвали.
- Ноа, - выдавил он. Он четко видел лицо мальчика, как оно сияло от приключений, как становилось мрачным в бою. Он помнил, как Ноа ходил за Джонатаном по кораблю, смеясь над шалостями.
- Ты спишь, - продолжил Роланд, когда Каэл притих. – Такое бывает, когда человек при смерти, но еще не умер. Я говорил юному Ноа, что присмотрю за тобой, и я отправил его в путь.
Каэл посмотрел на реку.
- Он…?
Роланд кивнул.
- Он легко пересек реку, даже обувь не намочил. Хороший он был.
Каэл ощутил облегчение, которое согрело его. Вдруг стало очень сложно держать глаза открытыми. Он решил прилечь на миг и закрыл их.
- Не хочу, чтобы вы и дальше были здесь, - прошептал он Роланду. – Все равно, что вы обещали отцу, я хочу, чтобы вы перешли реку. На той стороне земля лучше…
Роланд рассмеялся.
- Не сомневаюсь. И я обещаю, что пересеку ее, как только ты уснешь.
Эта мысль успокаивала. Вдохнув, Каэл прошептал:
- А я смог бы перейти?
Роланд вздохнул.
- Это знает только человек, стоящий на другой стороне.
Он боролся с ней. Он всегда боролся с ней. В этом был весь Каэл: он никогда не хотел помощи, не хотел, чтобы кто-то знал о его боли. Но Килэй была сильнее. Когда он попытался скрыться от нее, она вытащила его.
Ее душа переплелась с его, удерживала, успокаивала. Медленно твердая скорлупа начала крошиться, и он заговорил:
«Так больно», - прошептала его душа.
«Знаю. Я заберу боль», - ответила Килэй.
Боль заполнила ее голову, сначала пульсируя, потом пронзая. Ее глаза дрожали, за ними бушевала буря. А потом начались знакомые удары. Она ощущала удары кожи и острых металлических зубцов. Они терзали ее спину, рассекали кожу. Она кричала от ударов, но не из-за боли, а от ярости.
Каэл не должен был так страдать. Эти удары не должны были его коснуться. Она понимала его боль. Его душа говорила за его, делилась болью и унижением, и она знала, что он никогда бы не рассказал об этой боли.
Жаркие слезы ярости обжигали ее щеки, она думала о том, сколько ему пришлось вынести, потому что ее не было рядом, чтобы защитить его.
Когда его душа закончила рассказ, он проснулся. Он заерзал в ее хватке, и она отпустила его. Каэл перевернулся и схватил ее за плечи. Его теплые карие глаза еще были сонными, он не до конца проснулся.
- Роланд мертв, - простонал он. – Он… мертв.
Слезы лились по его лицу, от этого ей было больнее, чем от его ран. Она обвила его руками и прижала его голову к своей груди. Она провела ладонью по его спине и выдохнула с облегчением, не найдя ран. Его тело исцелилось, он был вне опасности. Через пару мгновений он притих.
Она уложила его на матрас и не сдержалась: поцеловала его в щеку.
Килэй долго не двигалась. Ее кожа кровоточила, горела. Она слышала шипение крови, текущей из свежих порезов на спине. Одна капля стекла с ее плеча по руке. Килэй смотрела, как капля падает с кончика ее пальца на грудь Каэла.
Любой другой проснулся бы с криком. Ее кровь обжигала, как раскаленная сталь, могла вызвать волдыри на коже человека, она это уже видела. Но огонь в ее крови никогда не вредил Каэлу.
Она ощущала это в сердце, но не была уверена. Она вытерла красную каплю, кожа Каэла под ней была ровной.
Если бы у драконов было слово о любви, это было бы «валтас». Она считала, что это означает на языке людей «очень глубоко». Валтас была клятвой крови, нерушимой связью. Два дракона с валтас ощущали одну и ту же боль, страдали от одних и тех же ран. Но, что важнее, огонь их крови никогда не вредил им.
Ее драконья душа помнила валтас, но Килэй не думала, что ощутит это сама. Все же она была полудраконом. Она решила жить как человек, думала, что, если и влюбится, то как человек, без связи. Чтобы можно было сбежать.
Ей всегда нравился Каэл, с первого мгновения. В его глазах был свет, восхищавший ее, глубина, из-за которой она чувствовала себя понятой. Он отличался от других людей, и она знала, что они всегда будут хорошими друзьями. Она бы защитила его от любого вреда. Она заботилась бы о нем до его старости.
Да, она с самого начала знала, что ей всегда будет нравиться Каэл. Но… ее чувства по пути изменились. Они тихо росли, подбирались с краев к центру сердца. Она и не понимала, как сильно выросли ее чувства, пока не спасла его в бурю.
Она вытащила Каэла из воды, несла его обмякшее тело в руках, ощущала, как сжимаются ее легкие, когда он пытался вдохнуть, часть ее жизни угасала вместе с его. Она понимала, что, если потеряет его, свет солнца станет серым. Ее тело будет жить в темном мире, чужом мире. Мир этот мог длиться тысячу лет… пока солнце не поднимется для нее в последний раз.
Килэй понимала это, давя на грудь Каэла, вдыхая жизнь в его легкие. Но она не хотела верить в это. Она не хотела, чтобы ее жизнь была привязана к чьей-то. Она хотела быть самостоятельной, свободным и гордым существом. Пару отчаянных мгновений она злилась.
Когда он вдохнул, все изменилось… Когда Каэл открыл глаза, началась вторая жизнь для Килэй.
Одно и то же тепло текло в их крови, одно дыхание наполняло легкие. Килэй ощущала трепет кончиками пальцев. Это были новые небеса, начало незнакомой и чудесной земли. За многие свои рассветы она еще не ощущала, чтобы ее сердце так билось.
Возможно, оно только в тот миг начало биться по-настоящему.
Какое-то время она была невероятно счастлива. А потом… все снова изменилось. Каэл был человеком. Его чувства были не такими, как у нее, и она надеялась, что ошиблась. Может, ей лишь показалось, что у нее драконья любовь к нему. Может, это была человеческая любовь, и ничего более.
Но теперь ее кровь показала правду. Теперь она видела, что это была валтас. Она не могла отрицать правду, не могла сбежать от этого.
Килэй любила Каэла обоими сердцами.
Глава 42
Трепещущая надежда
Когда Каэл проснулся, он был один.
Он лежал лицом в матрас минуту, вспоминая, где он. Знакомый запах одежды великанов ударил по носу, и он резко все вспомнил: они пытались освободить женщин, напала армия Гилдерика, и Ноа…
Он откуда-то знал, что Ноа умер. Его глаза все еще болели от слез. Он ощущал на щеках высохшие дорожки от слез.
Каэл протер глаза и попытался сосредоточиться. Он оказался в загоне, подумал, что у них не получилось. Наверное, Гилдерик поймал их и запер. Но Каэл повернулся и увидел, что дверь загона открыта. Снаружи доносились голоса.
Он медленно встал на ноги. Он вспомнил, что был ранен, что его раны открылись, когда он пытался остановить врата. Он двигался осторожно, уже кривясь. Он ждал укол боли, но его не было. Каэл удивленно потянулся назад.