В связи с Венгрией я отметил еще раз отсутствие сведений и консультаций по этой невралгической проблеме социалистического лагеря.
- Мы, - сказал я, - считаем, что при тех ситуациях надо было созвать Политический Консультативный комитет Варшавского договора. Консультации в такие моменты необходимы для согласования наших действий и нашей позиции. Это было бы свидетельством нашей силы и нашей сплоченности.
Продолжая излагать наши соображения о венгерской проблеме, я поделился с ними нашими впечатлениями о Венгерской партии трудящихся, о Ракоши и Герэ. При этом я особо отметил, что их оценка Кадаром, который называл их "преступной шайкой", нам показалась странной. По нашему мнению, ошибки Ракоши и Герэ были не таких размеров, чтобы они заслуживали такой квалификации. "Что касается ошибок относительно экономического развития Венгрии, - подчеркнул я, - мы не знали, что в Венгрии положение было настолько серьезным, что оправдывало "бунт масс"". Тут советские согласились с нашим мнением и подтвердили, что экономическое положение не было тяжелым.
Далее я говорил и об отношении к Надю, Кадару и др. Касаясь Кадара, я сказал им о недоверии нашей партии к нему и добавил, что, несмотря на это, наше отношение к нему было довольно благоразумным.
В связи с венгерскими событиями я отметил роль югославских ревизионистов и подчеркнул несогласие Албанской партии Труда с тем, что Тито был поставлен в роль судьи в отношении этих событий.
Касательно взаимоотношений с Югославией, в соответствии с решением Политбюро, я, изложив вопрос в историческом плане, в сущности заявил:
- Югославы давно вели враждебную работу против нашей партии и нашей страны и продолжают вести ее и поныне. Мы считаем, что югославские руководители являются антимарксистами и, заодно с агентурой американских империалистов, относятся к числу главных поджигателей венгерских событий. Отношения с Югославией должны быть нормализованы только марксистско-ленинским путем, без каких бы то ни было уступок, а ведь уступки им сделаны. Албанская партия Труда считает, что Советский Союз не должен удовлетворить запросы об оружии, сделанные Югославией посредством Гошняка. Мы, с нашей стороны, будем поддерживать с ней только государственные отношения и торговые связи, но ни в коем случае партийных связей.
От имени Центрального Комитета нашей партии я вновь выразил им в особенности мнение о том, что поездке Хрущева в Белград в 1955 году должны были предшествовать консультации с братскими партиями и совещание Информбюро, которым Тито был осужден как антимарксист.
После моего выступления слово взял Никита Хрущев, который сначала стал рассказывать о том, как он критиковал югославских руководителей за их отношение к нашей партии и нашей стране. Хрущев делал вид, будто одобрял и поддерживал наши взгляды и наши позиции, но опять-таки он делал нам замечания и давал "советы". Так. касаясь моей статьи, опубликованной в "Правде", он сказал:
- Тито пришел в ужас от этой статьи. Мы в Президиуме думали, что можно было снять отдельные моменты, но вы заявили, что ничего нельзя изменить в ней, и мы опубликовали ее без изменений. Во всяком случае, статью можно было написать не в такой форме.
Что же касается событий в Венгрии и Польше, Хрущев продолжал крутить свою шарманку и, помимо всего прочего, дал нам "указание" поддерживать Кадара и Гомулку. В связи с этим последним он сказал нам:
- Гомулка в трудном положении, так как реакция мобилизует силы. То, что пишут в печати, это не взгляды Центрального Комитета, а взгляды некоторых, выступающих против Гомулки. Там положение постепенно восстанавливается. Теперь для Польши важны предстоящие выборы. Поэтому нам следует поддерживать Гомулку. С этой целью туда поедет Чжоу Эньлай, и это во многом поможет укреплению позиций Гомулки. Мы сочли целесообразным, чтобы говорили китайцы, а не мы, так как реакция настроена против нас.
И Чжоу Эньлай по договоренности с Хрущевым и чтобы помочь ему поехал в Польшу (В январе 1957 года.).
Потом Хрущев "посоветовал" нам быть сдержанными с югославами и пустился в "большую политику", указывая нам на различия между югославскихми руководителями.
В заключение Хрущев стал курить нам "фимиам", обещая изучить наши экономические запросы и помочь нам.
Вот так закончились эти переговоры, где мы изложили свои взгляды, а советские руководители попытались полностью увильнуть от ответственности за все то, что произошло. Так закончилась и дискуссия об этой трагической странице истории венгерского народа, как и истории польского народа. Контрреволюция была подавлена где советскими танками, а где польскими, но была подавлена врагами революции. Однако беда и трагедия не закончились, лишь был дан занавес, а за кулисами Кадар, Гомулка и Хрущев продолжали свои преступления, пока не довели до конца свою измену, реставрировав капитализм.
10. ВРЕМЕННОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ С ЦЕЛЬЮ ВЗЯТЬ РЕВАНШ
Советские добиваются "единства". Московское Совещание 1957 г. Переговоры Хрущева с целью привести Тито на Совещание. Скоройтечный "raes" Хрущева. Спор из-за формулы: "Во главе с Советским Союзом". Гомулка: "Мы не зависимы от СССР". Мао Цзэдун: "У нашего лагеря должна быть голова, так как и у змеи есть голова". Тольятти: "Проложить новые пути", "мы против единого руководящего центра", "не хотим употребления ленинского тезиса "партия нового типа"". Софизмы Мао; 80-, 70- и 10- процентные "марксисты". Московская Декларация и реагирование югославов. Хрущев прикрывает измену именем Ленина.
Хрущевцы, восстанавливавшие капитализм в Советском Союзе, стремились превратить его в великую социал-империалистическую державу, следовательно, им надо было как можно больше вооружить его, ибо вызванная ими буря должна была привести не только к подрыву единства лагеря социализма, но и к обострению противоречий также с американским империализмом. Хрущевцы знали, что Соединенные Штаты Америки были силой, более великой, чем Советский Союз, как по экономической мощи, так и по вооружениям.
Демагогические разглагольствования хрущевцев о "новой эпохе мира", "о разоружении" - это политика для простофилей. Соединенные Штаты Америки и мировой капитализм стремились углубить кризис коммунизма, предотвратить скорого наступления угрожавшего самой Америке экономического и политического кризиса, закрепить свои рынки и свои альянсы, в особенности НАТО. Хрущевцы, в свою очередь, боролись за консолидацию Варшавского Договора и превращение его в мощные советские оковы для наших стран. Размещение советских войск под маской "защиты от НАТО" им удалось превратить в военную оккупацию многих стран Варшавского Договора.
Правда, империалистическая угроза была и оставалась реальной, однако с приходом к власти хрущевцев наши страны рассматривались ими как плацдарм перед советскими границами, а наши народы как пушечное мясо для советских ревизионистов. Все - армию, экономику, культуру и т.д. - они старались поставить под свой контроль и управление. Все партии социалистических стран, за исключением Албанской партии Труда, попали в эту хрущевскую ловушку.
Однако и между теми, кто последовал и подчинился курсу Хрущева, были неизбежными трения, разногласия, грызня, порожденные целями непринципиальной политики. Мировая буржуазия и мировая реакция раздували эти разногласия в целях углубления трещин внутри "коммунистического блока".
Хрущевцы и компания замечали этот процесс и они прибегали ко всем средствам и способам, чтобы ограничить и сдержать его.
Для достижения своих стратегических целей хрущевцы нуждались в "дружбе" всех, но особенно в "дружбе" партий и стран социалистического лагеря, поэтому они прибегали к различным тактическим приемам для "консолидации связей", сглаживания разногласий, подчинения других и установления своего господства над ними.
Для достижения своих целей они использовали совещания и встречи, которые почти всегда проходили в Москве, с тем чтобы сделать Москву, если не де-юре, то, по крайней мере, де-факто, центром международного коммунизма, чтобы всегда иметь и возможность обработки и контроля того и другого при помощи людей и подслушивающих устройств. Было ясно, что у хрущевцев дела шли не как по маслу. У Советского Союза имелись разного рода противоречия с Албанией, Китаем, как и с другими странами народной демократии. Линия "свободы" и "демократии", во всеуслышание прокламированная на XX съезде, превращалась теперь в бумеранг для самого советского руководства. Ряды начали расстраиваться, а хрущевцам надо было любой ценой, хотя бы для видимости, сохранить идейно-политическое "единство" лагеря социализма и международного коммунистического движения. В связи с этим и для этой цели было созвано и московское Совещание 1957 года.