Бюро Дагестанского обкома КПСС, обсудив в тот же день случившееся, расценило его как «организованную провокацию, подготовленную враждебно настроенными элементами, действующими тихой сапой через отсталую часть рабочих, и в особенности молодежи». Были намечены мероприятия по усилению политической работы среди рабочих завода. Для ее организации туда на месяц командировали второго секретаря обкома Колесникова с группой республиканского актива. А КГБ предложено активизировать розыск «авторов антисоветских листовок и зачинщиков, пытавшихся дезорганизовать собрание»{994}.
Сорвано было собрание на участке «Ледяной» Верхне-Атурянского золотого прииска в Магаданской области, где трое рабочих, неоднократно судимых «за контрреволюционные преступления», позволили себе «клеветнические высказывания в адрес Коммунистической партии и советского строя, в адрес руководителей партии и правительства». При обсуждении проекта резолюции в автобазе № 5 СНХ в поселке Берелех шофер Г.Г. Васильев предложил записать, чтобы Молотов, Маленков и Каганович рассказали по радио о своей антипартийной деятельности, а шофер П.П. Грабарь предложил «выступить т. Хрущеву перед народом с отчетом за период войны, когда он командовал вместе с маршалом Тимошенко под Харьковом и где по их вине были погублены десятки тысяч человек». Председатель Сусуманского райисполкома не сумел дать этим выпадам должного отпора. И хотя оба эти предложения были отклонены, против принятия резолюции проголосовали 53 человека, тогда как за — 121.{995}
Все вышеприведенные факты показывают, какие огромные усилия предпринимало партийное руководство, чтобы добиться единодушного одобрения (как в партии, так и в народе) тех перемен, которые произошли в Президиуме ЦК. Причем методы, к которым оно прибегало, не имели ничего общего с какой-либо демократией, с терпимостью к другим мнениям. Формально эта цель, вроде бы, была достигнута. Но как же выглядела картина политических симпатий и предпочтений летом 1957 г. на самом деле?
Судя по результатам опроса, проведенного силами студентов МПУ, отрицательно отнеслись к попытке лишить Хрущева поста первого секретаря ЦК КПСС 19% опрошенных в 1998 г. и 31,5% опрошенных в 1999 г.
«Они были не правы и получили по заслугам», — считала А.А. Кузовлева, работница Серпуховской ситценабивной фабрики{996}. Плохо отнеслась к этой попытке А.Г. Степанова из села Нижние Петушки в Белгородской области: «Хрущев все-таки был неплохим»{997}.
«Общество отрицательно отнеслось к попытке сместить Хрущева», — уверен В.М. Михайлов из подмосковной Тайнинской, считавший Хрущева «талантливым руководителем и политическим деятелем», а Кагановича — вообще не вызывающим доверия. «Как и у вех присутствующих на партсобрании», обсуждавшем итоги июньского пленума ЦК, отрицательное мнение о противниках Хрущева было и у заведующей железнодорожной столовой в Петрозаводске М.А. Гришиной, которая к этому времени испытывала «разочарование в Молотове». Жалко было бы агроному П.А. Барабошиной из деревни Стрешневы Горы в Лотошинском районе, если бы сняли Хрущева, а то, что этого не случилось, было, по ее мнению, хорошо. Был на стороне Хрущева, «так как он разоблачитель Сталина», москвич А.В. Шаталин{998}.
«Хрущеву доверяли», — утверждал рабочий треста № 20 Мосстроя П.И. Полозок. «Горой за Хрущева» был рабочий трамвайного депо им. Баумана В.А. Васильев, который и сейчас считает его «самым лучшим лидером государства»{999}. Считал, что «эта группа хотела вернуть страну во времена Сталина и Берии» поездной бригадир из Николаева В.А. Попов. «Шайка бандитов пыталась вернуть сталинские порядки», — считала шофер МПС М.А. Тук. «Ведь они были сторонники Сталина и потому тормозили развитие», — говорила колхозница Е.А. Грибкова из деревни Городенки в Малоярославецком районе Калужской области{1000}.