Затруднились с ответом на этот вопрос 2-2,5% опрошенных.
Не коснулось, было не до того соответственно 4,5 и 2% опрошенных.
Хоть и много тогда об этом писали и говорили, «некогда было этим интересоваться» домохозяйке из Фирсановки С.Ф. Зубковой, находившейся на иждивении мужа-инвалида. «Слышал, но в подробности не вдарялся» рабочий санатория ВМФ под Солнечногорском Б.С. Егоров. «Это для верхов!» — говорила сотрудница Библиотеки иностранной литературы Э.Д. Абазадзе. «Все эти события пролетели как-то стремительно, мы тогда не осознавали их значимость, — вспоминал водитель В.А. Кусайко из автоколонны 1763 в Ногинске, — и только потом поняли, на гране чего мы были»{1363}.
Плохо или ничего не знали об этом, не помнят, нет ответа или он не поддается адекватному толкованию у соответственно 23 и 17,5%.
Итак, около половины населения СССР, если верить данным этого опроса, ощущало тогда, что мир находится на грани новой, третьей мировой войны. Не ощущал такой угрозы лишь каждый шестой. Положительно расценили компромисс между Хрущевым и Кеннеди, позволивший двум сверхдержавам остановить эскалацию кризиса, почти половина опрошенных. Неодобрительно к нему отнеслись или сугубые патриоты с ярко выдержанным имперским мышлением, или те, кому застилала глаза ненависть к Хрущеву.
3.1.5. Разрыв с Китаем
С самого начала советское руководство во главе с Хрущевым многое сделало для того, чтобы укрепить и расширить дружеские, союзнические отношения с Китайской Народной Республикой, строить их на равноправной основе. Были устранены некоторые, как считали китайцы, «несправедливости», допущенные в отношении их при Сталине. После поездки Хрущева в Китай осенью 1954 г. и его бесед с Мао Цзэдуном в советско-китайских отношениях, как говорили в Пекине, наступила новая эпоха, отличавшаяся большой сердечностью, откровенностью, равноправием.
Потом был XX съезд КПСС. Компартия Китая на своем съезде в сентябре 1956 г. официально одобрила и поддержала все принятые там решения. Мало того, из ее устава было удалено положение о том, что она «во всей своей деятельности руководствуется идеями Мао Цзэдуна»{1364}. Но сам Мао был очень недоволен тем, что Хрущев не согласовал с братскими партиями такую акцию, как разоблачение культа личности Сталина. Китайцы говорили, что Сталин принадлежит всему мировому коммунистическому движению, а не только Советскому Союзу. Считали они ошибочной и резкую форму, в которой это было сделано. Понять, что Хрущев, готовивший эту акцию в глубокой тайне, не мог рисковать, китайцы не могли.
Поскольку они не уставали подчеркивать «особые отношения» между Мао и Сталиным, разоблачение последнего их задело. Поэтому его портреты продолжали висеть повсюду, а его труды изучаться и цитироваться. В какой-то мере это делалось для того, чтобы подчеркнуть независимость позиции Пекина относительно Москвы, в том числе и в мировом комдвижении. Придумали и специальную формулу, согласно которой 70% дел Сталина хорошие, а 30% плохие. Эту формулу они потом стали применять и отношении Мао. Защищая Сталина, Мао защищал и себя, свой собственный культ.
Не стали устраивать китайцев и некоторые предложения Хрущева, направленные на укрепление сотрудничества, в том числе стратегического. Они подозревали, что, говоря об «общих интересах», он подразумевает в основном интересы советские. Тем более что определялись они в Москве. К тому же там иногда делались «совместные заявления» без согласования с Пекином. Несовместимыми с суверенитетом Китая, его национальным достоинством, панибратством на международном уровне воспринимались, например, предложение построить мощную советскую радиостанцию на территории КНР или посылка туда специалистов без запрашивания въездных виз, просто с командировочными удостоверениями.