— Вот и я думаю, что это по меньшей мере странно. — задумчиво сказал капитан.
— Да, а почему? — тут же насторожилась я.
Все-таки не простой человек выражает свое мнение, а капитан полиции.
— Так. — не отвечая на мой вопрос, встрепенулся Крапивин. — Ну-ка, поподробней мне про девицу, которая была со «слесарем».
Я рассказала, как увидела Оксану в аэропорту, как она потом звонила нам домой, как появилась вместе с лжеслесарем в этой квартире.
— Кстати, они уехали отсюда на синих «жигулях», правда, мы не разглядели, какой модели. Вы возле нашего дома не видели каких-нибудь синих жигулей? — спросила я.
— Нет, я специально смотрел, никаких машин во дворе не было. — сказал капитан и уточнил. — Значит, оба звонивших спрашивали Егора?
— Да. — ответила я и задумалась. — Что за ерунда получается? Спрашивают Егора, а покушаются на меня? А вдруг и ему сейчас грозит опасность?
— Вот что. — прервал меня Алексей Леонидович. — Позвоните-ка этому Никите. Насколько я понял, он сейчас в городе.
Я послушно вышла в прихожую и набрала домашний номер Пасюков. Никто не снял трубку. Сотового у Никиты не было. Я постояла в раздумье, из комнаты доносились приглушенные голоса Крапивина и Риты. Я набрала служебный телефон Егора. Нет ответа. Пришлось вернуться в комнату. Капитан обернулся на звук моих шагов, а я покачала головой.
— Понятно. — сказал он. — Вы знаете, где находится дача начальника вашего мужа?
— Была как-то. — ответила я. — Но какой смысл, если Никита пишет, что они все уехали на Святой источник? Это действительно далеко. Наверное, нужно просто подождать, когда вернется Егор.
— Ладно, дела у меня пока есть, ищем мужчину с переломом больших пальцев рук. Правда, пока безрезультатно. А вы точно уверены, что сломали ему пальцы, может быть вам со страху так показалось? — спросил Крапивин, с сомнением глядя на мои небольшие ладони.
— Дайте вашу руку? — попросила я его.
— Что, ломать будете? — криво улыбнулся капитан, непроизвольно пряча руки за спину.
— Просто пожму. — честно сказала я.
Капитан протянул ладонь и я пожала. Лицо Крапивина покраснело, он задержал дыхание, но не выдержал и начал дуть на пальцы. Я его понимала, потому что пожала руку от всей души, чтобы он больше не сомневался в том, что я говорю. Рита смотрела на это представление, широко открыв глаза.
— Феномен какой-то. — выдохнул капитан, глядя на жену. — Теперь я верю. Вы не то что пальцы, руку легко можете переломить. Откуда такая сила?
— Папа тяжеловес. — коротко объяснила я.
Крапивин выразительно покачал головой.
— Ладно, вы остаетесь здесь, пока не объявится ваш муж. Мне нужно в отдел. Теперь я за вас буду меньше беспокоиться, с такими-то способностями. — он снова глянул на мои руки.
В этот момент я почувствовала себя, как лилипут в общественном транспорте. Все тебя жалеют, но не могут скрыть откровенного интереса.
Наконец Крапивин ушел и мы с Ритой снова остались одни. Подумав немного, я предложила заблокировать входную дверь лентяйкой, уперев ее в основание шкафа. Соорудив таким образом баррикаду от непрошенных гостей, мы с хозяйкой дружно завалились спать. От бессонной ночи и последующих волнений я еле держалась на ногах.
* * *
— Не мог он раньше нам сообщить, что не нужно лезть в квартиру? — раздраженно говорил Красавчик, стараясь не упустить из вида машину шефа, за которой они сейчас ехали.
Его руки крепко держали руль, а большие пальцы, обмотанные бинтами, жизнеутверждающе торчали вверх, как будто их владелец был очень доволен тем, что его окружало. Выглядело это смешно, но смеяться над Красавчиком было по меньшей мере неумно.
— Да ладно тебе, что ты все время придираешься? — откликнулась Оксана, вольготно раскинувшись на пассажирском месте. — Большой труд для тебя был вскрыть тот замок?
— Дура! Не в труде дело! Квартира-то была ментовская, рисковали мы.
Оксана было дернулась при слове «дура», но стерпела. Не то еще приходилось слышать, да и дальше, похоже, в ее жизни галантных кавалеров не предвиделось. Вон, шеф, одной рукой грудь ласкает, а другой норовит в морду ткнуть. Вечно всем не доволен.
Другое дело — этот Егор Ларин. Оксана мечтательно уставилась прямо перед собой. Вот бы такого ухажера. Как она надоедала ему в самолете глупыми бабьими разговорами, так ведь ни одного грубого слова не сказал. Правда, и не грубых слов десятка не наберется, но видно же сразу, что человек воспитанный. И что он в этой пигалице, своей жене, нашел? Худая, невзрачная. Вот так всегда бывает, что неярким, да невзрачным все, а таким, как Оксана — одно дерьмо.
Оксана скосила глаза на Красавчика. Если не знать его подлую натуру, то с виду действительно красавчик. А изнутри гнилой совсем, души в нем нет, да и не было никогда. Вчера, когда из лифта вышли в ментовском подъезде, кошечка на пути попалась. Красивая такая, трехцветная. Мордочка беленькая, чистенькая, глаза желтые, как одуванчики. Так этот зверь так ее ногой наподдал, что она плашмя о стену ударилась и даже мяукнуть не смогла. А ведь не под ногами вертелась, Красавчику пришлось шаг в сторону сделать, чтобы кошку пнуть.
Интересно, куда мы сейчас едем, продолжала размышлять Оксана. Шеф сорвал с задания и велел ехать за его машиной, мол, все меняется. Ох, не любила Оксана этих перемен, по опыту знала, если отменяют задание, то следующее будет и сложнее и грязнее.
Оксане Емельяновой было на данный момент двадцать три года, но выглядела она лет на двадцать пять-двадцать шесть. Высокий рост и впечатляющие формы прибавляли ей лет, а вот мышление у нее было как раз на ее родные двадцать три. Она была далеко не глупа, а то, что нарушила инструкцию и подошла к Егору в аэропорту в присутствии его жены, так то не от глупости, а от обыкновенной женской ревности. Егор ей понравился, вот и захотелось посмотреть, что из себя представляет его жена.
Конечно, сейчас Оксана понимала, что из-за ее ревнивого любопытства погибнет ни в чем не повинная женщина, но кому теперь легко? Саму Оксану уже давно никто не жалел. С тех пор, как умирающая от цирроза печени мама, протянула руку, погладила пятнадцатилетнюю дочь по щеке и сказала.
— Горемычная ты моя. Заклюет тебя жизнь, когда меня не станет. Не живи с отцом, уходи, а то погубит он тебя.
И все, так и умерла, уронив сползшую по щеке дочери руку. Отца Оксана и так не любила. За то, что сам пил по-страшному и мать в конце концов споил до смерти. Поэтому наказ мамин выполнила с удовольствием и уехала сразу после похорон к ее двоюродной сестре. Та была гораздо старше и жила одна в покосившемся домике в деревне со странным названием Любовники. Причем к любовникам, как таковым, название никакого отношения не имело.
Прожила она у тетки полтора года, ровно до того времени, как поняла, что ее оформившаяся фигура привлекает внимание окружающих мужчин. Не только деревенских пьяниц, которые готовы лапать корову за вымя, только бы было белое, да мягкое, но и приезжих дачников. Вот один такой, гостивший на чьей-то даче, и забрал ее с собой в город, благо, она прибавила себе два года, чтобы он не испугался, что она еще несовершеннолетняя.
Сейчас Оксана даже себе не смогла бы ответить, осталась бы она жить с Виктором, если бы узнала сразу, что он обыкновенный бандит или нет? До Вити она бандитов только по телевизору видела, но те были наглые, тупые, с бычьими шеями. Витя был не такой. Он любил Оксану, она это чувствовала. Подарки ей дарил, не дорогие, но трогательные. Не обижал никогда, в общем, не показывал свою бандитскую сущность.
Когда же пришли его приятели и сказали, что Витьку зарезали на какой-то разборке и завтра будут похороны, она всю ночь проплакала, под утро связала между собой кое-какие события, недомолвки Витькины, отлучки в срочном порядке и поняла, кто он был на самом деле. Ей бы бежать подальше, когда разобралась во всем, но уж больно захотелось с Витей проститься, в последний путь его проводить. Дура! Обязанной себя посчитала за доброту и подарки трогательные. Вот и получилось, что как бы Витя передал ее по цепочке прямо возле своей разверзнутой могилы. Именно там положил на нее глаз Витькин шеф и увез прямо с кладбища к себе на квартиру. И пошли они чередой, эти малые и большие «шишки» криминального мира.