ТОМАС М. РЕЙД
ХРУСТАЛЬНАЯ ГОРА
Глава первая
Тьма… зажужжала.
Невыносимо выламывало суставы. Сводило судорогой мышцы. Тело — сплошной комок боли.
Подо мной — жесткий, холодный камень… нет, моя опора дрогнула… потекла… испарилась, обдав кожу жаром.
А тело куда-то плыло, само по себе.
Странный, стонущий голос. Издалека.
Сильный треск, и по коже — иглы электрических разрядов.
Рев ветра и непонятный пронзительный визг.
И невыносимая головная боль.
Мимолетный запах серы с гарью. Появлялись и исчезали запахи цветов, крови, сточных вод и старого льда.
Возвращалась способность мыслить.
Алиизса.
Я — Алиизса.
Она поняла, что не дышит. Легкие болели. Алю сделала глубокий, прерывистый вдох и с облегчением выдохнула. Осмелилась открыть глаза.
Перед глазами замелькали разноцветные вспышки. Миллионы оттенков.
Ничего, кроме цвета.
Разноцветные волны вокруг. Они превращались то в туман, то в рой светящихся точек, то в море.
Боль в глазах.
Полудемон зажмурилась — и ее стошнило.
Ее раздирала бесконечная какофония звуков, образов и ароматов. Она боялась, что это никогда не закончится.
«Мир сошел с ума, — подумала она. — Или, возможно, я просто умерла».
Она не могла бы сказать, как долго длилась эта пытка, но окружающий мир вернулся. Полудемон вновь ощутила тело — вместе с несказанной легкостью. Смолк треск и рев.
Боль притихла, и алю вновь ощутила под собой твердую поверхность камня. И все еще чувствовала неприятный душок чего-то нечистого: смесь несвежего пота и опаленной плоти.
На закрытые веки падал свет. Ровный, спокойный свет. Но алю боялась вновь открыть глаза, боялась вновь утонуть в безумном разноцветном море — хотя и понимала, что опасения беспочвенны.
Пытаясь успокоиться, Алиизса медленно, глубоко вздохнула и приподняла веки, готовая снова зажмуриться, если на нее обрушится цветовая буря. Этого не произошло. Тогда алю полностью раскрыла глаза и огляделась.
Первое, что она увидела — склонившегося над ней красивого усача с гладкими черными волосами, в черном наряде с золотом. Пышные неприбранные локоны падали на шею и плечи. Свечение, которое прежде заставляло алю крепко сжимать веки, исходило от него, но теперь было не ярче тусклого мерцающего блеска, подобного блеску светлячка. Мужчина изо всех сил пытался оставаться в вертикальном положении, стоя на дрожащих коленях и опираясь трясущимися руками на холодный камень, где лежала Алиисза. Получалось у него плохо.
— Рад встрече, — сказал он, тепло улыбаясь. — Ты цела?
Страх и ненависть вспыхнули в Алиизсе.
— Ублюдок! — с рычанием вырвалось у алю, прежде чем она успела задуматься. — Ты должен был сдохнуть!
Она не могла вспомнить, почему так, но это не имело значения. Алю рванулась к его горлу, чтобы задушить.
Ее руки скользнули по шелковому вороту рубахи, но сил не было, и она не смогла сжать пальцы.
В памяти вспыхнуло имя.
Засиан Менц, жрец Цирика.
Она хотела выцарапать ему глаза, но сил не было.
Алиизса зарыдала и уронила руки.
— Ублюдок, — простонала она.
«Сделай это, — крутились в голове алю мысли. — Просто убей меня. Покончи со всем!»
Но Засиан этого не сделал. Увидев ее горячность, он лишь с удивлением вытаращил глаза и отступил подальше, шатаясь и заваливаясь набок.
— Я… я извиняюсь, — сказал он. — Что такого я натворил?
В его взгляде не было прежней, слишком хорошо знакомой ей хитрости, а скорее смесь невинности и непонимания.
Алиизса уставилась на этого человека.
«Ты принимаешь меня за дуру? — думала она. — Действительно, что такого ты сделал!»
Но он был смущен, выражение глаз не менялось, не чувствовалось даже намека на двуличие. Казалось, он совершенно искренен.
Она застонала и отвернулась, пытаясь понять.
Свет исходил только от Засиана. Остальное пространство скрывала темнота. Алиизса лежала почти в центре круга каменных колонн, вершины которых терялись во мраке. Между этими мраморными часовыми тоже таился мрак, казавшийся еще плотнее за пятнышком слабого света. На полу возле ее головы растеклась лужа блевотины, и Алиизса на мгновение почувствовала вину за беспорядок в святилище.
Полудемон посмотрела в другую сторону и заметила под одной из дальних колонн, на полу, тело в темной броне. Из него, рукоятью вверх, торчал меч.
Страх снова охватил алю, как только она все вспомнила. Ангел Микус вонзил клинок — ее клинок — глубоко в тело рыцаря.