Каанир усмехнулся.
— Быть может, в том-то и соль, — сказал он.
Он улыбался, словно шутил, но Алиизса в этом сомневалась.
— Не смешно, ты сам знаешь. Ты играешь с огнем. Давай просто улизнем в суматохе!
— Не могу, — сказал Каанир. — Я убежден, что это лучший способ спасти Торану жизнь. Удрать и остаться без защиты Виссилки, кажется, для меня больший риск, к тому же, благодаря чудовищному принуждению Торана, я не смогу этого сделать, даже если и попытаюсь. Извини, любимая. Мы останемся здесь и будем сражаться, пока по какой-нибудь причине я не передумаю.
Алиизса застонала.
— Хорошо, — сказала она. — Что ты намерен делать?
Каанир улыбнулся почти жестоко. Он вынул из ножен свой ужасный меч, переливающийся фиолетовыми сполохами, и сказал:
— Давай-ка пойдем поохотимся на дьяволов.
Эйрвин вздыхала, плавая в теплой, душистой воде бассейна. Купание должно было помочь дэв расслабиться, но снедающее ее беспокойство никак не желало проходить. Время утекало, но она ни на шаг не приблизилась к пониманию своих видений и снов с того дня, как прибыла сюда.
«Выброси из головы», — сказала себе ангел, но тут же подумала, что сказать легче, чем сделать. Образ странной кристаллической крепости, засыпанной светящимся снегом из зеленых чешуек, занимал мысли дэв днем и ночью. Как бы тщательно она ни вглядывалась в свое видение, сколько бы мельчайших подробностей воображаемой картины ни рассматривала, она так и не поняла, что это за место — и где оно. Дэв была готова согласиться с идеей уйти из Ксирантадора, оставить Провидца и Венью и возвратиться в Суд или даже в…
«Куда? — спросила она себя. — Куда бы ты отправилась? Какую дорогу ты бы избрала? Куда приведут тебя твои мысли? Ты заблудилась, и здесь твоя единственная надежда найти истинный путь».
Ангел снова вздохнула и поплыла, позволяя ароматным маслам, растворенным в воде, успокаивать ей тело и ум. Она остановилась почти в центре бассейна и перевернулась на спину. Потянулась, покачиваясь. Над поверхностью выступало только ее лицо, а тело, казалось, растворялось в нежной ласке воды.
Эйрвин понятия не имела, как долго она так блаженствовала, просто осознала вдруг, что не одна. Дэв встала и стряхнула воду с серебристых волос, упавших волнами на шею и плечи. Протерла глаза и осмотрелась.
— Очень сожалею, что побеспокоил вас, — сказал Ошига, стоя у входа в комнату. — Я хотел доложить, что есть новости.
Эйрвин улыбнулась.
— Вы меня не беспокоите, — сказала она, выбираясь из бассейна, чтобы вытереться и начать одеваться. Ошига многозначительно смотрел в сторону, пока она это делала.
— Пытаюсь расслабиться, но все напрасно.
Облачившись в белую тунику, она стала заплетать волосы.
— Итак, что же вы узнали?
— Тир, Латандер (проявивший свою истинную сущность, уподобившись древнему Амонатору, между прочим) и Сьюн взяли в плен Цирика. План его собственной реальности стал его тюрьмой.
Эйрвин махнула рукой, отметая новость.
— Иначе и быть не могло, — сказала она. — Что еще?
— Смерть Мистры повлияла на весь астральный уровень. Волны неуправляемой магии вышли из берегов. Никто не знает, до какой степени дошли разрушения, но, похоже, несколько Планов исчезли, а другие слились воедино.
Эйрвин нахмурилась.
— Известие тяжелое, но новостью его не назовешь, — сказала она, заканчивая заплетать волосы. Дэв выпрямилась и посмотрела на архонта-глашатая. — Конечно, а как без последствий? Ведь богиня магии убита.
Она жестом пригласила Ошигу пройти вперед.
— У вас есть, что еще сообщить?
Ошига кивнул, и они вышли в коридор.
— Да. Эратеол получал отчеты достаточно долго. Я не был допущен ко всем, я не знаю деталей, но, по-видимому, эти волны магии различаются.
Он сделал паузу.
— Они приводят к странным эффектам там, где распространяются. Влиянию же их подвержены окраины Дома, где раньше находился переход к Мировому Древу. По поступающим к нам сведениям, там меняется ткань реальности. Земля… но не только. Все, кто там оказался.
— Я знаю. Так что же происходит с этими несчастными?
Ошига вздохнул.
— Им очень плохо. Многие погибают.
Он сделал паузу, морщась, как будто то, что должен был добавить, было для него слишком неприятно.
— А остальные страдают от странных преобразований.