— Вот видишь? — сказал Вок, чувствуя нарастающий гнев. — Именно об этом я и говорил, любимая. Ты стала больше беспокоиться о них, чем обо мне. Я уверен, ты об этом еще пожалеешь.
Затем он наклонился и посмотрел ей прямо в глаза.
— Ты бы принесла себя в жертву, используя остатки своей невероятной силы, чтобы сейчас нанести мне смертельный удар? Или у тебя ничего не осталось?
Алиизса с ненавистью посмотрела на него.
— Да, — тихонько сказала она и протянула к нему руку. — Иди сюда и позволь мне кое-что тебе показать, — ее усилия вызвали новый приступ кашля, и она снова нагнулась над Кэлом.
— Вот так я и думал, — сказал Вок, приближаясь. Он отсалютовал им своим клинком, стремясь убраться, пока Алиизса яростно не набросилась на него снова. Он действительно не хотел быть тем, кто убьет ее. — Великолепно, — сказал он, а потом повернулся и ушел.
В какой-то момент он с трудом удержался от того, чтобы не обернуться и не посмотреть на Алиизсу в последний раз.
Глава десятая
Несколько долгих мгновений Алиизса стояла склонившись над Кэлом. Боль от слов Каанира терзала снова и снова, сливаясь с болью истерзанного тела. Столько лет она была супругой и помощницей Каанира и знала, что в один прекрасный день он может избавиться от нее. Но никогда не предполагала, что это будет так больно.
Неожиданно вспомнились пророческие слова, сказанные в давнем разговоре вдалеке отсюда.
«— Это опасно, заботиться о других, — говорила она. — Вы открываетесь… для страданий.
— Да, — тогда ответил ей Торан. — Заботиться о других непросто, потому что вы в этот момент отдаете что-то свое. И вы боитесь, что оно вернется и ранит вас, если вы допустите. Все, что мы делаем в жизни, мы делаем из страха. Страх измены, страх перед болью… В конце концов эти страхи обретают реальность, несмотря на наши усилия».
««Несмотря на наши усилия»… — повторила она, борясь с желанием заплакать, и, закрыв лицо руками, припала к груди Кэла. — Я пробовала идти и путем Каанира, и путем Торана. И к чему это привело? К боли и страданиям! Почему я стала беспокоиться о других?»
Это снова были ее собственные слова, сказанные очень давно, когда она в том волшебном саду обсуждала с Тораном, как уязвимы те, кто заботится о других.
Она повторила вопрос вслух:
— Так зачем вообще мы живем? Разве хоть кто-то из тех, кто сделал себя уязвимым, что-нибудь изменил? От этого становится только хуже!
Прохладное прикосновение к шее. Алю испугалась, что это вернулся Каанир, но его касания всегда обжигали: от него исходил жар, питаемый внутренним дьявольским пламенем. Она обернулась и обнаружила Засиана, стоящего на коленях.
— Тебе больно, — сказал он, кладя ладонь ей на лоб, и она ощутила благословенное облегчение. Боль в животе немного утихла, и алю почувствовала прилив сил.
Засиан, отдернув руку, с горечью посмотрел на Алиизсу.
— Ты умираешь, — сказал он просто. — Но сейчас ты не умрешь. Я помог.
Алиизса посмотрела на жреца и улыбнулась.
— Спасибо, — сказала она. — Ты так добр…
Засиан снова уселся и стал смотреть в пустоту ничего не выражающим взглядом.
— Ты назвала меня своим сыном, — сказал Кэл.
Алиизса моргнула и села.
— Что? — спросила она, шмыгая носом и вытирая глаза.
— Когда вошла сюда, — ответил Кэл. — Ты сказала этой твари, — полудроу кивнул на труп гориллы-демона, — «уйди от моего сына!». Ты никогда раньше не называла меня так.
Алиизса покачала головой.
— Ну и что? Я не понимаю.
— Я думаю, он пытается ответить на твой вопрос, — сказал Торан слабым голосом. — Вот почему ты — и почему мы все — заботимся о других.
— Точно, — сказал Кэл. — Я извиняюсь за то, что тебе наговорил Вок. Он дурак. Я горжусь тем, что ты моя мать.
Алиизса чуть улыбнулась. Кэл улыбнулся в ответ, и радость приглушила причиненную Кааниром боль. «Он мой сын, — просияла она. — И он гордится этим».
Но от ее радости ситуация лучше не стала. Каанир пообещал наказать Торана и Кэла за их попытки манипулировать им. Он был свободен, а они оказались в ловушке и умирали на дне глубокого провала.
— Как ты мог это сделать? — сокрушалась Алиизса, обращаясь к задыхающемуся ангелу, который лежал с закрытыми глазами. Его светлые локоны прилипли к бледной коже, покрытой потом. Выглядел он ужасно.
— Как ты мог освободить его? Ты только что решил нашу судьбу, — сказала она уныло.
— У меня не было выбора, — ответил Торан. — Я дал ему слово. Гарантии моего собственного благополучия не были частью сделки.