— Энгис, — обернувшись ко мне, она тихо произнесла, не сводя глаз с меня, — что ты выбрал во мне? Сердце или душу?
Этот вопрос…. Он задел меня, ввергнув в глубокую пучину той дьявольской сущности, что постоянно борется с моими остатками человечности. Что я выбрал в ней? За что полюбил? Я бы мог легко ответить, если бы сам знал ответ, но две половины тёмного и светлого твердили во мне разное, никак не придя к одному соглашению. Сердце, способное любить, или душа, ни на что не похожая….
По стеклу пробежала трещина, громким треском наполнив комнату. Это напугало Вейн, позволив мне исчезнуть. Сердце или душа…. Всё равняется греху, который таится за моей спиной.
Глава 32.
Всю эту ночь мне хотелось провести в компании одиночества и своих жалких фигурок, которые бессильно и беспечно ждали, когда я укажу им путь. Стоило мне прикоснуться к одной из фигурок, как в окно моё залетела огненная стрела, вонзившаяся в гладь зеркала, что находилось позади меня. Прогорев, она кучкой пепла пала на пол. Зеркало затрещало и раскололось на две половины, разделив и моё собственное отражение на две части. Поднявшись со своего места, я, выглянув из окна, заметил, как кто-то смотрит на меня по ту сторону стен академии. Я знал его, знал и намерения, поэтому и вышел ему навстречу, оставаясь вне видимости своих телохранителей. Сэм стоял передо мной, сжимая в руках арбалет, заряженный ещё одной стрелой, готовой пронзить меня насквозь. В его глазах не было ничего, что отличило бы его от мертвеца. Мы молча стояли друг перед другом, словно ожидая чего-то в безмолвии. Я был терпелив, однако это раздражало Фатенхеджа.
— Теряешь все стереотипы по поводу ангельской безгрешности, — скрестив на груди руки, я произнёс это настолько обыденным тоном, что голос мой исчез в ночной темноте; по левой руке Сэма капала багряная кровь, глухо ударяясь о землю, — Этот свет причиняет тебе столько боли. В этом мире не просто приходится ангелам! Вам приходится постоянно всем жертвовать.
— Зато вы, видимо, прекрасно освоились, — обхватив кисть ладонью, он старался зажать рану, но делал себе ещё больнее, врезая шипы нимба всё сильнее себе в руку, — То и дело забирая у людей их жизни, одурманивая их, приводя к гибели.
— Значит, роли у нас одинаковые.
— Я только хотел спасти её, а ты… Ты уничтожил её. Зачем она тебе? Что ты хочешь? Только не говори, что любишь её. Это смешно, если учесть, что ты — единокровный. Кто для вас люди? Пыль под ногами, не так ли?
Пыль под ногами…. Что называется пылью? Лишь жалкое подобие жизни, к которой приходят трусливые, никчёмные.
— Она дорога мне.
— Что именно в ней дорого для тебя? Вы же, демоны, цените только одно — душу, которую желаете украсть.
— Сэм, мне очень жаль тебя. Посмотри, что с тобой стало. Ректор и представить не мог, что ты станешь убежищем для мести.
— Тогда кем стал ты?
— Собой. Разве не этого нам с тобой не хватало?
Направив арбалет в мою сторону, он был готов выстрелить, как я протянул к нему руку, ослепив пеленой тумана. Пусть, пусть он злится и продолжает охотиться на меня. Я же продолжу провоцировать его, заставляя идти на поступки, которые когда-то заставят нимб сломать ему руку, ведь, как известно, ангелы давно перестали носить нимбы над своей головой, спрятав на своём теле. Грешные ангелы из-за этого страдают. Нимбы врезаются в их плоть, причиняя нестерпимую боль, которую может заглушить лишь смерть.
Эндиан брёл по городу в полном одиночестве, оставив Джорджию в стенах академии, сославшись на желание побыть в одиночестве. Однако Джорджия догадалась о причине душевных волнений своего супруга, не подав никакого вида, что ей это было известно. После гибели отца Эндиан испытывал жгучее чувство вины, хоть сначала не отдавал себе отсчёта в этом. Столько времени прошло сквозь пальцы. Столько было потеряно им. Но он пытался оправдать себя, найти причину, которая могла бы его защитить от совести, которая всегда была для него проклятьем. Никто, никто не мог винить себя так, как он. На то была причина…. Причина, чтобы не простить его, отца, который предал и поставил дважды на кон жизни дорогих людей. Эндиану было грустно, но он понимал, что сам себя проклял, пойдя на обвинение. Да, его мать погибла по вине отца и Энилика чуть не повторила её судьбу, будучи ещё ребёнком. В какой-то момент Эндиан подумал о том, что иного пути жизни его семьи не могло быть. Эта участь была предрешена, хотел он этого или нет. Есть ли Бог? Кто решает судьбу дьяволов? Он был уверен, что глупо доверять судьбе и тем более Богу, которого никто никогда не видел. Он тысячи раз пытался узнать, есть ли Бог, за что отец смеялся над ним, говоря, что он ищет не того, тот просто его опалит. Но всё же? Есть ли там, в небесах кто-то, кто смог бы увидеть этот мир, протянуть ему руку? Глупый, глупый демон. Зачем ему нужен был Бог? Разве тьма может взывать к подобному? Эндиан верил, что Он предназначен для каждого, пусть он будет даже одним из дьяволов, проклятых душ. Ему нужно было это в качестве поддержки, которой ему очень не хватало. С самого детства ему было сложно причинить вред даже самому жалкому существу. Как-то в детстве мы играли в саду, заживо закапывая чёрного ворона в сырую землю. Он хорошо помнит этот случай, часто вспоминая его, точно один из своих грехов. Птица трепеталась в его руках, пытаясь ускользнуть, взметнуться в небо, снова ожить, а он смотрел на неё глазами полными скорби, зная, что падёт в глазах единокровного, если отпустит несчастное создание. Ему было больно это вспоминать. Каждый раз он задавался вопросом: в чём же мой смысл жизни? И никак не мог найти ответа, любуясь, как в лёгком танце кружит Джорджия, унося все его дурные мысли прочь, полностью заполонив разум своими карими глазами. Так в чём же был его смысл? Защищать меня, подставляя свою спину под летящие стрелы врагов? Он был мне другом, которым я дорожил. Самым преданным и верным, кого я встретил в своей долгой жизни. В чём смысл нашего существования? Какого наше предназначение в мире людей? Узнаем ли мы ответ? Можно лишь полагать.