На моё плечо легла тяжёлая рука ректора. Он удручённо смотрел на меня, точно пытаясь собрать слова воедино. Я едва улавливал его дыхание.
— Эта смерть — трагедия для академии. Я бы в жизни и не подумал, что может произойти что-то подобное, — ему было трудно говорить, но он не мог не сказать, — Человек слишком слаб, его жизнь очень легко сломать. Когда я просил защитить учеников, я имел ввиду всех учащихся, а не только одну, которая для тебя важна.
— Эта девчонка, как и многие люди, бесполезна для меня. Такое безликое и пустое… Она всегда, с рождения, была такой, — мой голос звучал крайне спокойно, как всегда.
— И всё же она важна. Каждый очень важен, даже самая маленькая и пустая жизнь имеет значение. Энгис, — его лицо приняло серьёзный вид, — твой мир разделён на чёрное и белое. Так скажи, какая фигура для тебя я на твоём поле?
Я едва улыбнулся.
— Несомненно, пешка, — тихо произнёс я, — которую я готов защитить.
Он, казалось, заглянул мне тогда в саму душу, не зная, радоваться моим словам или нет.
Ангел брёл по городу в сторону старого городского кладбища. Мысли его путались, когда он приближался к новому надгробию. Он опоздал в тот момент, когда мог спасти невинную душу. Вина поглощала его, ведя к бездне, наполненной ядовитыми змеями. Посиневшая от боли рука была перемотана бинтом, сквозь который всё же просачивались пятна свежей крови, окропляя рукав помятого пиджака. Он понимал, что был далёк от совершенства, но всеми силами старался показать это людям, которые захотели бы в него поверить. Ангел не был спокоен с тех самых пор, как душа его коснулась людского мира. Всё, что он когда-то познал здесь, всё, до чего он дотронулся, было грязным, замаранным от рук тьмы. С некоторых пор, расставив перед собой приоритеты, он решил, что отныне избавит Сан-Лореил от греха, от этой грязи, которая пеплом осела на руках мрака, что был на каждом уголке мрачного, одинокого города, который когда-то хотел быть счастливым.
Он так и думал, что будет один на кладбище. Все уже покинули это место, оставив память на прокажённой земле. Ангел хотел быть один, это единение было ему нужно. Остановившись у надгробия, он замер, сжав руки в кулаки. Холодное надгробие хранило тишину.
Римма Бастон
(15.04.1999 — 19.05.2016)
Вечная память.
Глава 40
Сэма никогда не пугала пустота, больше всего его нагнетала пропасть в душе человека. Он не так хорошо знал её, но считал одной из тех чистых душ, которая могла бы бороться за свою свободу. Свобода никогда не даётся просто, за неё нужно идти на жертвы, радикальные методы. Сан-Лореил требовал не только этого усердия, но и кровопролития. Ангел никогда бы не принял законы Сан-Лореила. Этот городок нагнетал его. Серость была здесь всюду, она уже забралась во многие души людей, осев пеплом в их глазах. Проходя мимо людей, он испытывал страх, который не мог ничем исцелить. Да и стоит ли тут говорить об исцелении? Сан-Лореил — это клетка несчастных мотыльков, загнанных светом печали и опустошённости. Летя на свет, мотылёк ищет тепло и покой, но засыпая, он видит страшные сны, из которых не может выбраться. Его крылья обессилено бьются о стекло холодного фонаря, свет которого издалека казался ему горячим. Все здесь попали в ловушку собственного отчаяния, ища надежду стать счастливыми.
Ангел пожалел когда-то людей, спустившись в этот город, желая спасти, но сам не заметил, как крылья его отяжелели, мёртвым грузом приковавшись к холодной земле городка. Душа его изнывала, сердце искало покоя. Ангел хотел спасти людей, хотя бы одного, но они не слушали его, сами прыгая в пропасть, в которой их всегда поджидало отчаяние.
Притронувшись ладонью к фотографии покойной, ангел сожалеюще покачал головой. Он точно знал, чем всё это закончиться, ставя ставки на дату смерти очередного человека. Даже на фотографии Римма сохраняла каменное лицо, на котором не отражалась ни единая эмоция. Сэму не верилось, что он запомнит её такой…безмолвной. Он никак не мог понять, почему люди готовы жертвовать собой ради такой глупости, как помощь другим. Он всегда считал людей слабыми, которые никогда не в силах помочь друг другу. Этой наивностью людей можно воспользоваться и этим часто пользуется тьма. Римма была неравнодушна плачущему ребенку, в его глазах она видела собственную печаль. Нелюбимая родителями, она старалась быть полезной хоть кому-то, кто бы смог её оценить. И если бы у неё был шанс, она всё отдала бы ради спасения несчастных детей от печали или обиды.