Небо затянуло серыми тучами. Они безлико надвигались на голубые островки поднебесья, заслоняя собой все остатки солнечного света. Холодный ветер колыхнул рыжие волосы ангела, взлохматив их ещё больше. Этот ледяной глоток воздуха взбодрил его, оторвал пристальный взгляд от фотографии на надгробии. Убрав руку с немого изображения, он тяжело вздохнул, собираясь уходить.
— Сэм, — ветер прошептал его имя, заставив остановиться, прислушаться к каждому шороху, но тишина давила на его виски.
Никого. Он был здесь один. Если только он сам себя не обманывает.
— Сэм, — снова прошептал ветер, схватив его за плечо.
Он оторопел, почувствовав чью-то руку на своём плече, которая не хотела его отпускать.
Обернувшись в сторону надгробия, он заметил, как эти печальные глаза усопшей на фотографии умоляюще смотрели на него.
Дождь вот как час стучит по окнам, никак не желая успокаиваться. Наблюдая из окна коридора, я ничего не могу увидеть сквозь эту кромешную темноту. Как спокойно! Редко бывает, когда такая немая красота укрывает Сан-Лореил умиротворённой тишиной. Прохлада исходит со стороны окон, нежно касаясь моей кожи. Холод… Как же он всегда приятен! Он приносит покой, который для меня всегда был важен. Лишь холод способен охладить все эмоции, дать новый шанс на гармонию, которая была потеряна во время тепла. Я вижу своё отражение в этом холодном стекольном пространстве, точно в зеркале. Холодные капли дождя скатываются по моему лицу, скользя вниз, к длинной шее, едва закрытой белым воротником. Даже смотря на своё отражение, я ищу что-то в нём, никак не смея понять, что именно. Может, это что-то является жизнью или временем, когда в моих глазах отражался свет. Ректор старался дать мне всё самое лучшее, внедрить человечность, погасив то, с чем я родился. Смотря на себя, я вижу своего отца, в глазах которого отражалась лишь тьма да Тереза. Я помню, как они вечерами сидели у камина с холодным пламенем, который специально отец разжигал для меня, зная, что я не люблю тепло, точно так же, как и он сам. Да, я был копией своего отца, которого всегда это радовало. Играя в шахматы со своими верными телохранителями, я всегда был под наблюдением Джениэла, который присматривал за мной, точно верный слуга, который всегда был для меня дорог. Что осталось у меня с детства? Власть, данная мне родителями. Они всегда говорили: «Сошедший с твоего пути, уже не может стать твоим другом. Да и стоит ли держать рядом тех, кто тебе лжёт?!» Демоны всегда были мне верны. Я верю им, ведь иначе я не смог бы назвать их своими слугами, позволив им защищать меня.
Сзади послышались тихие шаги. Это был Майкл, остановившийся за моей спиной. Отведя взгляд со своего отражения, я мелком наблюдал за демоном, хранившим молчание.
— Что ты нашёл в этой душе? — тихо спросил его я, не издав ни малейшего движения.
Притронувшись к серебряным талисманам на своей шее, спрятанным под рубашкой, Майкл сжал в руке один из своих безделушек, в котором была заключена ещё одна несчастная душа. Сбор душ был его главным занятием, который подкреплял его их несчастьем. Он был коллекционером, которого больше всего интересовали души обиженные и несчастные.
— Я никогда не встречал человека с таким сильным чувством обиды. Растерзанная своим прошлым, хранящая боль и печаль, она была идеальна для моей коллекции. Единственный экземпляр, который я всегда хотел заполучить.
Единственный экземпляр.
— С этого часа никто больше не возьмёт ничью душу.
Я видел, как он встрепенулся на месте, но тут же замер, не понимая мои намерения. Эта реакция забавляла меня, отчего я даже немного улыбнулся.
— Я уважаю ректора Вальмонта, его слово для меня закон, поэтому теперь никто не тронет ни одного человека в академии. Этот покой для него важен. Если кто-то узнает о нас, мы не сможем скрыться.
— Так это всё из-за неё, — эти слова, казалось, остановили моё сердце, ведь я прекрасно понимал, о ком он говорит, — Мы не можем скрыться только из-за неё. Не можешь её оставить.