— Что-то не так, — в какой-то момент тревожно обронила Вейн, сжав мою руку так сильно, что её ногти впились мне в ладонь, — Здесь есть кто-то помимо нас.
Когда эти слова сорвались с её губ, позади раздался дикий крик Рене. Лапа терновника окутала её ногу, повалив на пол, пытаясь утащить на улицу. Цепляясь ногтями за пол, она просила о помощи, но никто не успел оказаться около неё так близко, как Лео, который тут же освободил её, но это спасение было не долгим. Лаза терновника, поднявшись в воздух, обвила их двоих вместе, что хруст костей был слышен во всём помещении, а после пронзила два несчастных сердца. Их глаза помутнели от боли, но руки их не опускались, держась друг за друга, точно уже боясь отпустить. Вейн закричала от ужаса, всё ещё борясь с реальностью, которая постоянно жестоко с ней обходится.
Я прижал её к себе, не отпуская ни на единый шаг. Братья окружили нас с ней, готовясь напасть на любого, кто появится в дверях. Но кругом была одна тишина и едкая тьма, окутавшая собой всё перед глазами.
— Ты снова обыграла меня в шахматы, Вейн. Который раз я проигрываю тебе?! Ещё никто не смог это сделать, кроме тебя.
— Да ты, наверное, просто мне поддаёшься.
— Это было бы не красиво, казаться слабым. Честное слово, я никогда никому не поддавался, даже тебе. Просто ты очень сильна и во многом меня превосходишь!
— Не ревнуешь?
— Мне наоборот это нравится. Осознавать, что рядом со мной есть кто-то сильнее меня, особенно меня завораживает. Именно поэтому я считаю тебя особенной.
— Особенность не всегда хорошо…
— О чём ты? Не внимай их словам. Кто сказал, что их ссора должна стать нашей? Это глупо и неблагоразумно.
— Да, наверное.
— В любом случае, Вейн, где бы мы не были, в каких бы отношениях, я никогда не оставлю тебя одну, возможно, став для тебя неким проклятием.
— Это и есть любовь демонов. Для нас она всегда — проклятие.
Когда заканчиваются истории, начинаются новые. Когда ты уже отчаялся найти что-то особенное, мир дарит тебе шанс увидеть нечто невероятное. Истории, которые были всегда рядом, делили между собой тепло и понимание, веру и защиту, надёжность и правдивость, рассыпались на части, однажды сказав, что будут всегда мне верны, до самой своей гибели. Вспоминая их, Джорджию, Эндиана, Рене и Лео, мне становится одиноко. Возможно, я и не тот ужасный монстр, не способный ценить и чувствовать, на что мне всегда они намекали своими словами и даже взглядами. Мы были вместе с самого детства. Я не помню такого, чтобы они предавали меня. Да, Лео был непростым, своевольным, часто меня ослушивался, но вспоминая те несчастные детские глаза, которые я встретил в лесу, мне становится жаль его. Четверо влюблённых, четверо несчастных и одновременно счастливых демона. Лео боялся любить, ибо считал, что он мог стать копией своего отца. Рене же поклялась родителям, что станет моей супругой, пытаясь всячески отрицать внимание МакРоуззи. Хотелось бы, чтобы после своей гибели, они стали одним целым, чего искренне желали очень давно. Вот только наши несчастные души никогда не найдут свой покой, всегда скитаясь там, что мы называем тьмой, неким забвением, в котором все мы будем вместе, но увидеть друг друга или услышать, мы никогда не сможем. Если есть что сказать друг другу, нужно это говорить, пока есть возможность. Если есть что защищать, защищайте, пока у вас есть силы. Мы думали, что будем жить вечно, но попав в мир людей, наши души стали слабыми, что даже малейшая боль приносит нам страдание. Мы очень хрупкие, такие ненадёжные, а любовь наша — смертельный яд для любого. Всё сложилось так, потому что мы не умеем любить. Я признаю это, ведь даже обнять Вейн я не могу со спокойной душой, ибо каждый раз, прикасаясь к ней, вдыхая её запах, демон внутри меня кричит, желая заполучить её необыкновенную, чистую душу.
Испокон веков, когда демоны стали подражать людям, они наслали на себя проклятие. Полюбив кого-то, они губили и себя и свой предмет искренней любви.
Стивен увидел её не так давно. В тот вечер он прогуливался по городу, когда все мы слушали, как из-под тонких пальцев Лео искрится чудесная музыка, рождённая из чёрно-белых клавиш лакированного пианино. Стивену не сиделось на одном месте, душа его требовала прохладного вечернего воздуха. Блуждая мимо дороги, он слушал, о чём говорят люди в своих домах, какие сказки взрослые читают своим детям на ночь, какую чушь бубнит себе под нос пьяный человек, вышедший из трактира. Люди манили его, ему было крайне интересно узнать их ближе, как ещё никому этого не удавалось. Он любил играть с детьми, когда те теряли свой мяч, случайно забросив в густые и тёмные заросли леса, который всегда их пугал. Стивен, как ни в чём не бывало, приносил этот мяч им, прося их взять его поиграть с ними, но они боялись его, считая, что ни один человек не выйдет из этого чёрного леса, что грузно навис над маленьким городом. Ему было очень одиноко, ведь он всей душой стремился к людям. Они отвергали его вновь и вновь, а он просто хотел людского внимания. В этот вечер он случайно наткнулся на небольшую антикварную лавку, из окна которого доносилась тихая песня о прекрасной Луне. Этот голос его заворожил так сильно, что пройти мимо он просто не смог. Пробравшись на территорию этого старого каменного дома, он заглянул в окно, из которого горел приглушённый свет. Он увидел небольшую комнату, в которой было тепло и уютно, как казалось, нигде на свете такого уюта не было больше. У зеркала сидела девочка с прекрасными длинными волосами, которые она аккуратно расчёсывала, напевая мелодию. Стивен любовался ею, словно замерев от восхищения. В какой-то момент она перестала петь, словно почувствовав чьё-то внимание. Поднявшись с маленького стула, она стала озираться по сторонам, в итоге медленно повернув голову, словно опасаясь чего-то, в сторону того самого окна. Заметив Стивена, она слегка вздрогнула от неожиданности, но она вовсе не испугалась его визита, улыбнувшись незнакомцу. Открыв окно, она облокотилась о подоконник, подложив руки под голову.