Юм слушал и молчал. Говорить не хотелось, слушать бред явно одурманенного человека не хотелось тоже…
– Стража! – рявкнул Сим и ударил кулаком по столу.
Юм услышал сзади торопливые тяжелые шаги, и чьи-то пальцы вцепились ему в плечо.
– В подвал его… – Теперь Сим говорил угрюмо и тяжеловесно. – И не вздумайте бить его по пути. Он мне пока целенький нужен.
Подвал небольшой пограничной башни, судя по всему, давно не использовали как темницу. Во всяком случае, охапка сена, на которую бросили Юма, связанного по рукам и ногам, ещё не пропиталась затхлостью, а на двери даже не было засова, и было слышно, как стражники, переругиваясь, посылают друг друга за поленом, чтобы подпереть снаружи ржавые железные створки.
Внезапно из дальнего угла донесся шорох, и чей-то голос спросил из темноты:
– Ты кто?
– А ты кто? – в свою очередь спросил лорд, пытаясь принять сидячее положение.
– Ясно… – пробормотал голос. – Всё-таки споймали они тебя, лорд.
– Можешь называть меня просто – Ваша Милость, – попытался Юм поставить на место невидимого собеседника.
– Милость так Милость… – согласился голос. – Ну, то, что ты, Милость, ушами прохлопал – это понятно, а вот как Олф твой проглядел…
– Да кто ты такой? – спросил Юм нетерпеливо.
– Да вы у меня ещё погостить хотели, да дома не застали. Ведун я, Кряж меня зовут.
Голос ведуна звучал подозрительно молодо, а ведь Олф говорил, что старик еле ходит…
– До свету доживем – посмотришь, – заявил Кряж, будто бы прочитав мысли лорда. – На вас морок, что ли, напустили?
– Какой морок?
– Ты, Милость, толком расскажи, как дело было, а я, может, придумаю чего.
Теперь, когда глаза привыкли к темноте, Юм разглядел копну седых волос и такую же растрепанную бороду. Ведун, связанный, лежал прямо на каменном полу, и только из-под головы торчало несколько соломинок. Приняли его здесь явно с меньшим почетом, чем лорда.
– Молчишь? – вновь донеслось из полумрака. – Думаешь, поди, почему нас в одну кубышку посадили? А я тебе скажу: некуда им больше нас спрятать, так чтобы никто не видел. На Тарла уж и дружинники его косятся, что, мол, за ведьму он возле себя пригрел, а если узнают, что он лорда соседнего заарканил, разбегутся все, кому есть куда податься… А знаешь, какая разница между ведуньей и ведьмой? А я тебе скажу: ведуны трудом да разумом доходят до премудростей своих, а ведьме всё Нечистый дает… Эх, что-то я болтаю много, а ты молчишь всё, Милость, молчишь. Скажи, как дело было. Будешь молчать – точно пропадем, а я ещё пожить хочу.
Юм рассказал. И то, как сидел на крыльце в ожидании ужина, и то, как густой рыхлый туман выполз из темноты, и про жуткие тени, поднявшиеся внезапно перед ним, и про бездонный колодец, в который он падал целую вечность, перестав ощущать своё тело – до тех пор, пока не очнулся привязанным к дубовому креслу. Юм рассказал, но ведун умолк, и в молчании его было что-то холодное, тревожное, пугающее.
– Ну, мы с тобой втетюрились! – Кряж попытался сесть, привалившись к стене, но потом снова повалился набок. – Тут дело похуже, чем я думал. Значит, не добили вы их в прошлый раз. Кишка тонка у Служителей оказалась. Затаились они до поры, а сейчас жди беды, лорд, жди беды… Может, опять оборотни заведутся, а может, и чего похуже. Мы-то выберемся. Если б нам помирать нынче, я бы почуял…
– А почему ты не почуял, когда они к тебе подбирались? – поинтересовался Юм.
– Так люди пришли. Не нечисть какая, а люди обычные. Ко мне многие ходят, кто за советом, кто подлечиться… А нечисть и не подошла бы. У меня там под каждым кустом по оберегу. А на вас точно кто-то морок наслал. Против морока у меня оберегов нет. Не запасся… А вот мы сейчас посмотрим, что там за старушка. Уж больно от нее чернотой тащит, даже здесь чую. Может, оборотень? Да нет – не так проста…
По телу старика пробежала крупная дрожь, зрачки закатились под веки, и белки широко открытых глаз жутковато блеснули, поймав лунный свет, пробившийся в узкую щель высокого зарешеченного окна. Связанное тело начало корчиться, извиваться и кататься по полу. Если бы не путы, ведун, наверное, разбил бы себе голову о стену.