- Харуиэ.
- Пожалуйста, будь с ним… Пожалуйста, будь с Оги Такаей, с этим ребенком, который не Кагетора, и помоги ему.
Наоэ молчал. А потом, потупив взгляд, тихо ответил:
- …буду.
Они распрощались.
Наоэ откинулся на спинку сиденья и закрыл уставшие глаза. Слова Аяко звучали у него в ушах:
Я не хочу, чтобы история повторилась.
“…я не дам истории повториться…” - будто в ответ, пробормотал он про себя. Непрерывно он отпечатывал эти слова в сердце - что, если бы у него был шанс все переделать, он не дал бы истории повториться; что он не сделал бы ничего, что могло бы опечалить этого человека или причинить ему боль. И так далее, даже если бы ему пришлось обманывать себя…
Это нетрудно.
Он мог стерпеть мучительную ложь самому себе - это было ничто по сравнению с тем, как Наоэ ранил его.
Тебя одного я не прощу до конца вечности!
Слова отречения тридцатилетней давности, брошенные в лицо Наоэ, будто проступившие в крови Кагеторы, день за днем всплывали в его памяти. Но теперь голос Оги Такаи произносил эти слова, слова, которые убивали Наоэ - и последние несколько дней тот вскакивал по утрам в холодном поту.
“Наверное, я просто устал.”
Наоэ в задумчивости поднес к губам сигаретный фильтр. Эти дни он не высыпался, и теперь искренне сожалел, что не проявил благоразумия и не попросил помощи у Нагахидэ (Ясуда Нагахидэ - он же Чиаки Сюхэй - оставался в Мацумото, приглядывая за Наритой Юзуру). Осознавая, что собирался зарыться в работу, чтобы избегать Кагеторы, Наоэ погрузился в депрессию еще глубже .
Возможно, этот мальчик - Оги Такая — начинает видеть в Наоэ Нобуцуне кого-то, нужного ему?
Может статься, и так.
Он не был больше Кагеторой…или по крайней мере он был и Оги Такаей теперь. Не то, чтобы Наоэ не мог понять Харуиэ, считавшую Такаю другим человеком, пускай они оба знали, что те двое - одно и то же.
“Будет ли ошибкой утешить этого человека - Оги Такаю?”
Не трусость ли это - так относиться к человеку, который не Кагетора?
Разве он не должен возместить что-то Кагеторе, который сказал, что не простит Наоэ?
“Но здесь у меня нет никого, кроме него…”
Служить Оги Такае - вот и все, что мог Наоэ.
Он не даст истории повториться - это предрешено. Однако он чувствовал опасение и нерешительность - потому что история действительно могла повториться.
Способен ли Наоэ помочь Такае в теперешнем состоянии?
Сигарета выпала, и Наоэ уронил голову на руки. Кокуре несомненно постарался выяснить уровень силы Кагеторы, и если бы Такая смог контролировать те способности, которыми располагает, этого было бы достаточно.
“Но его самовнушение так просто не разбить…”
Даже у самого Такаи вряд ли получилось бы…
А кроме того, для Наоэ…
“Я не хочу, чтобы у него получилось.”
Да, именно так Наоэ и думал.
“Я самовлюбленный ублюдок… ” - клял он себя, но не мог избавиться от истинных чувств.
Абсолютно верно: мощные силы Кагеторы были необходимы, чтобы низвергнуть Ями Сенгоку. На самом же деле Наоэ сомневался, смогут ли они выстоять, пусть даже в полной силе. Им нужны были способности того Кагеторы. Но Такая не сможет воспользоваться ими в полном объеме, не вернув память.
А что с тобой? Кагетора вспомнит.
Слова Нагахидэ вспыхнули в мозгу.
Про тебя. И про Минако.
Взгляд Наоэ сник, словно в попытке снести тяжесть этих слов. Правильно, Кагетора вспомнит. Нет, ему придется вспомнить. И сам Наоэ, который хотел бы забыть сильнее, нежели кто-либо, сам Наоэ…
Китазато Минако…
Та, которая так хорошо их понимала.
Женщина, которую Кагетора любил больше всех.
Женщина, которую вовлекли в битву с Одой Нобунагой, которую Кагетора доверил Наоэ тем днем, тридцать лет назад. Он приказал Наоэ защитить ее и спрятать в безопасном месте, вдали от сражения. Этот приказ был доказательством веры Кагеторы в Наоэ, несмотря на ненависть.
…Веры, которую Наоэ предал.
Кагетора не смог бы представить более отвратительного поступка.
Тебя одного я не прощу до конца вечности!
Мучительные воспоминания снова возвращались к жизни.
Минако, она дико билась.
Наоэ, он безжалостно прижимал ее к земле и срывал с нее одежду, а она плакала и выкрикивала имя Кагеторы…
Должно быть, над собой она видела глаза зверя.
И его, который в этого зверя превратился…
Чье же имя выкрикивало его сердце?
Имя, что в клочья разрывало душу.
А когда та жестокая ночь сменилась рассветом…
Рядом с обнаженной Минако, которая замерла, словно изломанная кукла, он вернул человеческую душу и смог только подивиться своему зверскому поступку. Стыд и отвращение к себе столкнули сердце Наоэ туда, где его никогда не исцелить. А Минако, с болью, затаившейся глубоко в глазах, сказала только одно в его холодную сгорбленную спину.
Наоэ заслужил самых страшных издевательств и оскорблений, которые ей бы захотелось обрушить на него. Он, надругавшись над Минако, заслужил слов “он изнасиловал меня” и любой жестокости в отместку. Минако не должна была верить ему, что бы он не делал. Она должна была поразиться и ужаснуться; она должна была ненавидеть его. И все же… И все же она… Минако…
Его отношения с Кагеторой и Минако, эта ошибка, которая сокрушила бы все четыреста лет в одну ночь - она, зная все это, спасла его.
Сказав только одну маленькую вещь…
Она пристально смотрела на него со святостью и болью в глазах.
Но человеку, который стал бы его святым…
Он…
Он нанес завершающий удар - этот отвратительный акт под названием каншо.
Именно он добил этих двоих - их, которые так любили друг друга.
Ну почему губы Минако выплюнули слова Кагеторы?
В кого переродилась маленькая жизнь, зачатая в том теле?
Ну почему все получилось именно так?
“Могу ли я начать все сначала?”
Было невыносимо думать так перед Кагеторой, который потерял свои воспоминания. Да, верно. Он, притворяясь, что сожалеет, в потайных уголках души только радовался, что Кагетора позабыл тот позор.
Смог ли Кагетора дать ему еще один шанс, хоть эгоизм и испортил его?
Внезапно снова соскользнув в депрессию, Наоэ уставился на одинокие огни по бокам улицы.
Черный БМВ проехал мимо и подъехал к воротам дома Уэсимы. Из машины, вместе с несколькими компаньонами, вышел человек средних лет в традиционных японских одеждах. Их радушно встретили и провели внутрь. Видимо, они были гостями Уэсимы.
Наоэ подался вперед и увеличил громкость подслушивающих устройств. Кажется, в доме суетились и волновались.
“Кто его гость?”
Быстрый взгляд не дал Наоэ точной информации, но ему казалось, что он уже видел этого человека раньше.
“Кто-то, связанный с политикой…?”
В доме начались переговоры. А некоторое время спустя…
- Захват Сэндая продвигается благополучно.
В комнате беседовали двое. Сидя на большом стуле татами, член палаты представителей Уэсима…нет, генерал Сенгоку Могами Есиаки…разговаривал со своим только что прибывшим гостем.
- Кажется, Датэ смешались - усилиями воинов Асины. При таком раскладе нам следует победить духов Датэ Масамунэ, прежде чем мы завершим дзикэ-кеккай (3).
- Истинно так. Наши онре должны разорвать души клана Датэ и обречь их на вечное страдание, - гость надменно засмеялся. - Что ж, я не позволю им пойти к очищению, сотру их личности и заставлю их души служить нам. Они станут нашей мощью; для нас они уберут всю угрозу на северо-востоке - так мы и убьем двух птиц одним камнем. Сдается, Датэ еще не знают о союзе между Могами и Асина.
- Сверх того, союз против Датэ между Нанбу, Сатакэ, Оосаки, Иваки и Сома близится к распаду. Когда мы изготовили ловушку, покончить с Датэ будет очень легко. …Я не намерен допустить, чтобы этот союз из прошлого любовался здесь светом дня.