От напряжения ее туловище словно одеревенело. Такое же ощущение бывало у нее, когда она останавливалась у входа в Музыкальный Центр, поэтому она сделала три глубоких вдоха, очищая легкие и диафрагму, как если бы готовилась спеть длинную музыкальную фразу. И когда ее ищущие пальцы сомкнулись на широком мыльно-гладком предмете в центре пенопласта, она и в самом деле издала долгое и низкое «ах» изумления.
— Нельзя! — Интор возмущенно обернулся к ней и шлепнул ее по губам. — Никогда не пойте возле сырого кристалла! Тем более, — его голос стал злым, — возле черного. — Он так разволновался, что сдвинул линзы, и краснота его незащищенных глаз испугала Килашандру. Он яростно огляделся, не слышал ли кто-нибудь за другими столами, как она нарушила правила. — Никогда!
Она не посмела сказать ему, что черный кристалл отозвался в ее руках на ее непроизвольную ноту, а в костях ее пальцев отразился ответ других, еще нераспакованных сегментов.
Интор сделал усилие, чтобы вернуться к работе, но ноздри его раздувались и губы шевелились, пока он старался успокоиться.
— Никогда не пойте, не свистите, не мурлычьте возле сырого кристалла, какого бы цвета он не был. Я надеюсь только на то, что вы не затормозили магнитную индукцию всего кольца связи своим опрометчивым… э… восклицанием. Я скажу, что это было восклицание, если меня спросят. — Он еще раз порывисто вздохнул и кивнул ей, чтобы она достала кристалл.
Килашандра закрыла глаза, пока высвобождала тяжелый блок. Интору не понравится, если она и в самом деле затуманила кристалл. Ведь Токолом долго и обстоятельно говорил им насчет тонкого и деликатного процесса, благодаря которому сегменты черного хрусталя подвергаются синхронизированной магнитной индукции, и та дает мгновенный резонанс между сегментами, разнесенными на 500 световых лет. Резонанс дает наиболее эффективную и точную коммуникационную сеть, известную в галактике. И то, что она могла нечаянно испортить огромный блок, выставленный теперь перед пораженным взглядом Интора, порядком испортило ей настроение.
Интор, не дыша, почтительно взял у нее десятигранник.
— Сколько там с ним? — спросил он дрожащим голосом.
Килашандра уже знала, сколько их. Двенадцать. Она доставала их из обертки и осторожно передавала Интору, хотя они были не так массивны и высоки, как кристалл-король. Они так плотно подгонялись к центральному блоку, словно жили с ним вместе, пока Горрен не вырезал их из хрустальной поверхности.
— Здорово! — Интор смотрел на комплект.
— Они… они не пострадали? — Килашандра наконец обрела голос.
Маленький молоточек Интора вызвал чистую ноту, которая прошла по костям Килашандры от ушей до пяток, как отпускающее грехи благословение. Теперь она и без слов Интора знала, что кристалл простил ее.
— Повезло нам, милочка. Похоже, вы дали ту ноту, на которой они были вырезаны. Ваше счастье.
Килашандра прислонилась к сортировочному столу. Ее трясло.
— Такой комплект обеспечит множественную связь с тридцатью или сорока системами. Великолепно! — Интор осмотрел тринадцать кристаллов своим усиленным зрением. — Он резал как раз под трещиной, — бормотал он как бы про себя, но затем вспомнил о присутствии Килашандры. — Кто мог думать, что Горрен сделает такое!
Быстро, но очень точными движениями он поставил кристаллы на шкалу. Килашандра позволила себе беззвучный вздох, увидев, какое огромное состояние в кредитах заработал Горрен.
— Великолепно! — Интор хихикнул, искоса взглянув на Килашандру. — Ну, Ланжеки будет чертовски долго убеждать Горрена ничего не резать в ближайшие два галактических года. Там не так много осталось черного. Но, вообще-то, это проблема Ланжеки, а не моя. И не ваша. Берите-ка другой короб, милочка. Вы, похоже, наловчились выбирать их.
— Просто повезло, — сказала Килашандра, оглядывая оставшиеся боксы, ни один из которых не притягивал ее, как тот, предшествующий.
Может, она и ошибалась, но остальные срезы Горрена не произвели на нее впечатления. Мелкие группы, абсолютно без изъянов, подходили для крупных публичных увеселительных устройств, которые производят реалистичные чувствительные эффекты, но это уже не то, — сказал Интор.
Глава 5
В этот вечер большинство рекрутов настаивало, чтобы Килашандра рассказала о черном кристалле, о Ланжеки и офицере Торговой службы, потому что сами они мало что слышали, а поглазеть им не позволили. Она рассказала все, включая и слегка преувеличенную версию головомойки от Интора. К тому же, рассказ облегчал напряжение, которое она все еще испытывала при мысли, как близка была к тому, чтобы погубить груз стоимостью, достаточной для выкупа целой планеты.
— Что они сделали бы с тобой, если бы это случилось? — спросил Шиллаун, заикаясь и нервно сглатывая, словно представил себя в подобном случае.
— Не знаю.
— Что-нибудь невероятное, я думаю, — сказал Бартон. — Эти певцы не пощадят никого, кто плохо обойдется с их резками. С меня хватит: я был с сортировщиком, который занимался резкой Эйяда. — Он ухмыльнулся. — Я укрылся на складе за коробками, так что взрывная волна меня не достала.
— Так вот ты где был! Слинял! — насмешливо сказала Джезри.
— Чертовски верно сказано! Я здесь не для того, чтобы дробить чьи-то скулы.
Разговор продолжался. Говорили о разнообразии форм, размеров и цвета кристаллов в Рядах Брирертона и Милки. Килашандра решила, что с ее стороны скромнее будет помолчать, а затем незаметно ушла к себе. Ей хотелось подумать, вспомнить ощущение при соприкосновении с массивным черным кристаллом. Вообще-то говоря, он вовсе не был черным, не чистого цвета, как розовый или прочие. Килашандра сразу приняла это название, потому что Интор, конечно, знал свои кристаллы, а черный явно отличался от всех.
Она запросила всю информацию о черном кварце и его образцах. Компьютер сообщил о многих приборах, работающих на сегментах черного кристалла, вовсе не похожих на десятигранник. Другой дисплей показал октаэдр в его сверкающем, неизменном состоянии, затем ту же форму, постепенно темнеющую до матово-черного цвета, потом как она отвечала на искусственно индуцированные терминальные изменения. Когда пошли сведения из лекций Токолома, Килашандра выключила аппарат, легла и стала вспоминать ощущения от первого контакта с черным кристаллом.
На следующий день поисковые бригады привезли коробки из поврежденных штормом саней, которые не достигли безопасности комплекса Гильдии. Коробки, изорванные, смятые, грязные были доставлены на сортировочные столы. Общее настроение немного улучшилось, когда из двух контейнеров извлекли несколько хороших тройных и четверных черных кристаллов.
— Что с ними будет? — спросила Килашандра.
— С кем?
— С кристаллами погибшего певца.
— Останутся Гильдии. — Ответ Интора, казалась, подразумевал, что это вполне справедливо.
— А разве член Гильдии не имеет права передать по наследству… то, чем он обладал?
Интор помолчал, обдумывая ответ.
— Думаю, имеет. Но большинство певцов переживает своих родственников на сотни лет. И они становятся очень жадными, не заводят друзей в других мирах и не помнят тех, кого имели.
В половине следующего дня запасы коробок существенно уменьшились, и, поскольку шторм затихал, рекрутов послали помогать команде ангара в чистке и снабжении саней певцов.
Не только Килашандра имела возможность увидеть, в каком состоянии вернулись сани.
— Я не намерена убирать чужое дерьмо за те гроши, которые нам платят, — сказала Каригана. — За мной в космосе никто не убирал, и я не хочу этого делать на земле. Кучка паразитов — вот они кто, со своим высокомерным видом! — она оглянулась на остальных, надеясь, что ее поддержат. Ее недовольство было заметно даже по походке, когда она отошла в сторону.
Килашандре, вспомнившей о состоянии некоторых саней, хотелось уйти, если бы пример подал кто-нибудь другой, а не Каригана.