– Если это подбодрит вас, я скажу, что ваш аппетит сойдет на нет, когда симбионт подготовится к Пассоверу. – Она улыбнулась вздоху Килашандры. – Не беспокойтесь, у вас вообще не будет аппетита во время Пассовера. Это происходит от того, что спора зарывается в трещины. Она гений выживания. В Лаборатории жизни у нас есть каменные крабы и дождевые черви в возрасте свыше четырехсот лет. На этом грязном шарике мало жизни, но та, что есть, живет в симбиозе со спорой. Таким образом она сохраняет себе жизнь, увеличивая механизм выживания любого хозяина, какого находит. Она заставляет нас, новую доминирующую форму жизни, изучать местную жизнь.
Килашандра нашла, что несколько сумбурная речь Антоны куда интереснее лекций Токолома. Антона не ленилась работать вилкой и ложкой, так что ее «утренний перекус» был действительно необходимостью, пусть и не такой настойчивой, как у Килашандры.
– Я все время пытаюсь, – Антона подчеркнула последнее слово, – скорректировать какой-то факт или факторы, которые должны раз и навсегда позволить нам принимать рекрутов без опасений. Я за их здоровье. Хочу сказать, я знаю, что собиралась делать, когда пришла сюда, но если бы у меня была полная приспособленность, меня заставили бы петь кристаллу. – Антона сделала недовольную гримасу, а затем широко улыбнулась. – Перспектива иметь кучу времени на изучение форм жизни было таким даром…
– Вы не хотели быть хрустальной певицей?
– Обломки и тени… конечно, нет, девочка. Здесь гораздо больше жизни.
– У меня было впечатление, что хрустальное пение – главная функция этой планеты.
– О, это верно, – со смехом согласилась Антона. – Но хрустальные певцы вряд ли могли бы функционировать без вспомогательного персонала. Нас намного больше, чем вас, и это вам известно. Пять или три четверти помощников поддерживают одного певца в Рядах. Более того, Гильдия тоже не имеет ни времени, ни возможности обучать членов всему необходимому, что касается мастерства. Множество людей из Федерации Планет желает рискнуть пройти тест на адаптацию, чтобы иметь возможность стать хрустальными певцами, а приходит сюда совершенно в другом качестве.
– Я не совсем понимаю… – начала Килашандра.
– Не удивляюсь, – сочувственно сказала Антона. – Вы с Фьюерты, а у этой консервативной планеты странные понятия о самоопределении. Я вообще удивляюсь, каким образом вы попали в рекруты, хотя вы одна из наших приятных сюрпризов. Фьюертанцы, которые были у нас в первые десятилетия, тоже стали хорошими хозяевами для споры. – Она вдруг нахмурилась и задумчиво посмотрела на Килашандру. – Знаете, я должна снова вас просканировать. Я разработала пять отдельных оценочных тестов, два из них на первоначальном уровне, которые, скажу не хвалясь, – она скромно улыбнулась, – повышают вероятность точности на 35%.
– Я не думала, что Гильдия разрешает активный набор, – сказала Килашандра, упрямо поворачивая разговор на интересующую ее тему.
Антона как будто испугалась.
– Нет, никакой активности. Все куда менее кичливо, чем программы Службы. Видите ли, ФП косо смотрит на любое соглашение или принуждение, связанное со специфической адаптацией. Это прямо противоречит со свободой действия в Хартии ФП. Когда рекрутирует ФП, никто не смеет жаловаться, но общеизвестно, что люди Службы жалуются. Вот тебе и свобода действий. Большая часть добрых граждан ФП никогда не покидает свой дом и не желает этого, но они могут это сделать в соответствии с Хартией ФП, и это вынуждает нас использовать Шанкил, как чистую точку. То есть беспристрастную.
– А вы не в претензии, что привязаны к этой планете?
– С какой стати? – тон Антоны отнюдь не говорил о покорности судьбе.
– Певцы, похоже, только и мечтают уехать с Беллибрана, – сказала Килашандра, но в ее голосе все смешалось: воспоминания о непримиримости Кариганы, о фарсе набора на Шанкиле, о Ремболе, прошедшем «предварительные», о Каригане и ее «ловушке», о том, как сама Килашандра реагировала на подозрение, которое Антона только что подтвердила.
– Певцам следует уезжать с Беллибрана, когда они могут, – сказала Антона совершенно искренне и с облегчением. – Это напряженная, требующая много сил профессия, и рано или поздно им просто необходимо отдохнуть от работы, сменить обстановку, иными словами – скрыться.
«Скрыться». Это слово произнес и Ланжеки, подумала Килашандра и вслух спросила:
– А вы скрываетесь от своей работы?
– Я? Конечно. Моя работа в больнице в лабораториях. Я могу странствовать по всей планете и по лунам, если захочу сменить обстановку.
– Даже во время Пассовера?
Антона снисходительно хихикнула.
– Ну, во время Пассовера каждый забирается в нору или, – добавила она с искренней улыбкой, – уезжает с планеты, если, конечно, может. – Она коснулась руки Килашандры. – Ради вас самой я желала бы, чтобы вы не резали так незадолго до Пассовера, но вы можете быть уверены, что я помогу вам всем, чем смогу.
– А почему мне может понадобиться помощь? – Килашандра без труда разыграла невинное удивление. – Я резала всего лишь один раз.
– Первый раз – самый опасный. Я искренне удивлена, как Ланжеки допустил это: он так осторожен со своими новыми певцами. Я все-таки протестирую вас, дорогая. Конечно, я не буду держать вас с другими больными. Но этот Пассовер наиболее беспокойный, и когда-когда еще погода восстановиться. По-моему, Ланжеки хотел получить больше кристалла, пока это возможно. Разумеется, ремонтные работы не коснутся вас как певицы. Как только появится возможность, вас пошлют проверить ваши заявки на предмет штормовых изменений.
– Но что случится из-за того, что я один раз резала кристалл?
– Ох, дорогая, я разболталась. Ладно, как-нибудь поговорю с вами. Только я не люблю зря тревожить людей.