– Вы как раз и встревожите меня, если не доскажите все до конца.
– Вы слышали, что Шторм в Рядах смертелен, потому что ветры вызывают резонанс из гор и дают сенсорную перегрузку. Во время Пассовера даже в закрытом помещении я иногда чувствую дрожь, шум, вибрацию. Множество звуков собираются и передаются, и от них нельзя… скрыться. Мы дадим вам успокаивающее, положим в лучевую ванну в больнице, где есть специальное ограждение. Будет сделано все, что возможно.
– Понятно.
– Но вы будете слышать, это хуже всего. А пока ешьте. Избыток пищи – самая лучшая подушка, которую я могла бы предписать. Думайте об этом как о зимней спячке, и о пище как о защите.
Килашандра обратила внимание на нетронутые блюда, пока Антона молча и неторопливо доедала свою порцию.
– Другие тоже проходят через это?
– Да, мы все начинаем сейчас много есть. Всем мы дадим успокаивающее и… сначала они будут чувствовать дискомфорт, но потом все с хорошим слухом и большинство тех, кто в других случаях клинически глух, услышат штормовой резонанс. Мы делаем маскировку: белый шум на время облегчает звон в ушах, вызываемый бурей. Мы в самом деле стараемся помочь.
– Я в этом не сомневаюсь.
– Вы скажете – сомнительный комфорт, но ведь все относительно. Почитайте раннюю историю Гильдии. Ох, дорогая, я не хочу, чтобы меня здесь застали, – Антона поспешно встала. Килашандра оглянулась и увидела поток людей, выходящий из лифтов. – Я лечу назад. А вы заканчивайте вашу еду! – Она повелительным жестом указала на нетронутые блюда и убежала.
Килашандра покончила с блюдом и стала приглядываться к последнему. Люди потянулись в столовую и стали заказывать еду, щедро уставляя ею подносы. Да, не одна она голодная как волк.
– Вот она! – радостный крик Рембола заставил ее вздрогнуть. Она повернулась и увидела Рембола, Мистру, Джезри, Бартона и позади них Сили. – Я же говорил, что видел ее в метеозале. Ты изголодалась, или как? – спросил он насмешливо Килашандру, пересчитывая глазами пустые блюда.
– Ты, наверное, нарезала кучу кристаллов, чтобы позволить себе все это? – неприветливо сказала Джезри.
– Так приказала Антона. Я ведь не выздоравливала, как вы, вот теперь и ем вдвое.
– Да, но ты была в Рядах, а мы торчим здесь! – почти злобно сказала Джезри, Бартон дернул ее за руку.
– Прекрати, Джез. Ведь Шандра сделала это не назло нам!
– Да, ты в самом деле была в Рядах, – сказала Мистра своим мягким голосом. – Я буду рада, если ты расскажешь, что происходит, когда режешь. У меня глубочайшая уверенность, что нам не рассказали всего.
– Давай уберем остатки, – Рембол начал сдвигать пустые тарелки, – кто-нибудь закажет пива и еще чего-нибудь, а затем Килашандра поделится с нами секретами ремесла.
Килашандра не была в настроении исповедоваться, но немую просьбу в карих глазах Мистры, настороженность Рембола, натянутость Бартона нельзя было игнорировать, несмотря на новую доктрину о самосохранении, которую проповедовал Ланжеки. Джезри можно было бы поставить на место, но Рембол, Мистра и Бартон – совсем другое дело.
Сили пошел за кувшинами и стаканами.
– Поскольку пение не мое ремесло, почему бы мне не возить для вас еду? – спросил он естественно-добродушно и подмигнул Килашандре, подчеркивая полное безразличие к результатам своей адаптации.
Остальные уселись за стол и выжидательно смотрели на Килашандру.
– Большую часть того, что происходит, нам объяснили, – начала Килашандра, не зная точно, как описать Феномен.
– Теория – это одно: чем она отличается от практики? – тихо спросила Мистра.
– Она мало говорит, но идет к цели, – сказал Рембол, поднимая глаза в комическом отчаянии.
Килашандра благодарно улыбнулась Мистре.
– Насчет полетов на тренажере… В действительности все намного хуже. Я не так уж хорошо резала во время практики, когда настраивала больные кристаллы. Думаю, ваши руки сильнее моих, но не удивляйтесь, если ваш первый блок будет волнистым. Вы знаете, что вас будет сопровождать в Ряды кто-нибудь из опытных певцов? Так вот, учтите: этот певец будет склонен все время забывать, что вы с ним на законном основании. Мой проклятущий певец чуть не отрезал мне ногу. Держите проигрыватель все время включенным, чтобы певец не мог о вас забыть. Будьте у него на глазах, все время разговаривайте с ним, особенно когда он только что вырезал кристалл.
– Да, да, это мы слышали. Но когда найдешь кристалл… – резко перебила Джезри.
Килашандра холодно взглянула на нее.
– «Когда», говоришь? Не «когда», а «если»…
– Но ты же нашла. Да еще черный, – с негодованием начала Джезри.
– Заткнись, Джез. – Бартон предупреждающе сжал ее плечо, но она стряхнула его руку.
– Неожиданности начинаются, когда вы режете свой кристалл. Вы выбиваете ноту на поверхности, настраиваете на нее резец… – Килашандра снова была там, с ее первым черным сегментом в руке, с головокружением от его медленного перехода от прозрачного до матово-черного на солнечном свету: сейчас она растворилась в воспоминаниях о резонансе, об ощущении неописуемой музыки в крови и костях…
Настойчивое дерганье за рукав вывело ее наконец из транса.
– Шандра, что с тобой? Я позову Антону! – тревожные возгласы Рембола вывели ее из оцепенения. – Ты исчезла на…
– Шесть минут четыре секунды, – добавил Бартон.
– Что?
– Что? Ну, как, видали? – Рембол обернулся к остальным. – Она тайком посетила свою заявку. Вот, друзья, невидимое значение контакта, и наша прекрасная леди… Неужели это и в самом деле так захватило тебя, Шандра?
– Я дам вам один совет. Вы теперь сами убедились, что со мной произошло. Режьте и сразу пакуйте! Иначе будете стоять там, как я, и общаться с вашим кристаллом, пока шторм не обрушиться на вас.