– Нет – нет, это не обязательно! – Форд протянул ей ключ, стараясь держаться от нее подальше.
– Я знаю, что от меня воняет, но разве это моя вина?
Форд начал было извиняться, но Килашандра уже позволила ключу вести ее к номеру.
– Я вам предоставил самый большой номер, – крикнул ей вдогонку Форд.
Комната располагалась на нижнем уровне. И, похоже, служащий был прав – посетителей здесь в это время не было. Поэтому Килашандра уже по дороге начала стягивать с себя вонючую одежду. Она посмотрела на рюкзак и решила, что здесь, наверное, нет пункта, где продезинфицируют все ее вещи, поэтому с чувством огромного облегчения бросила все в утилизаторы.
Лунные номера имели только душевые устройства, но зато со множеством трав и ароматных жидкостей. Она встала под горячий душ, затем натерлась травами и духами, пока кожа не покраснела. Выйдя из-под душа, она понюхала руки, плечи, наклонилась понюхать колени и решила, что она вроде бы почти чистая.
Только высушив волосы, она сообразила, что надеть ей нечего. Она набрала магазин и заказала первый же комбинезон, появившейся на дисплее, а потом заказала большую бутылку чего-нибудь пряного. Ей хотелось побольше остроты в жизни после силкитского судна. Что ж, Пиндл предупреждал ее. Но если подумать, даже силкиты лучше, чем Френку или этот дубина Чейсарт.
Она заказала ярранского пива и задумалась, как Ланжеки перенес Пассовер. Заточив себя в силкитском корабле, она сражалась с томительным чувством возмущения гильдмастером и очень желала бы продолжить дружбу с ним. Одиночество – великий уравнитель, и заставляет с благодарностью вспоминать любое покровительство и доброту. Она получала то и другое от Ланжеки, и ей не в чем было его обвинять.
До чего ж вкусное пиво! Она подняла стакан, мысленно тоскуя о разлуке с Ланжеки. Она надеялась, что если к каждому Френку, которого она встретит в жизни, попадется хотя бы один Пиндл, уже можно жить спокойно.
В дверь постучали. Она завернулась в сухое полотенце, удивляясь, почему ее заказ принесли, а не послали по трубе. Она открыла задвижку, и дверь сама отворилась.
– Что вы здесь делаете? – Ланжеки шагнул в комнату, закрыл дверь и бросил сверток на постель.
– А что вы делаете на Шанкиле? – она потуже затянула полотенце на груди.
Он взял ее обеими руками за талию, глаза его блестели, но лицо было спокойно, рот тоже.
– Шанкил – главная стратегическая точка, с которой определяют штормовые волны.
– Значит, вы спасаетесь от штормов, – сказала она с огромным облегчением.
– Я хотел спасти вас от них, но вы вернулись слишком рано! – Он сделал гневный жест, словно хотел ударить ее.
– А почему бы и нет? Я закончила эту ужасную установку. Ну, как, штормы были такими скверными, как предполагались? Я ничего не слышала.
– Вам полагалось вернуться на комфортабельном пассажирском фрегате через неделю. – Он прищурился и испытующе посмотрел на нее. – Гильдия могла бы понести огромный убыток, – добавил он ворчливо, и она не поняла, относилось ли последнее к ней или к штормам.
– Я села на силкитский фрахтовщик.
– Знаю. – Его ноздри раздулись от отвращения.
– Я старалась отмыться. Это было ужасно. Почему мне никогда не говорили о силкитах? Впрочем, нет, сказали, но я не слушала, потому что не могла больше ни минуты оставаться на этом раскрашенном крейсере транди. Почему вы не предупредили меня хотя бы насчет них?
Ланжеки пожал плечами.
– Мы мало о них знаем. Но зато у вас по крайней мере не было предвзятого мнения или пристрастных воспоминаний о других изолированных системах, что могло нанести ущерб вашим действиям.
– Они, наверное, никогда больше не будут иметь дела с хрустальным певцом.
– Они будут иметь дело с Гильдией. – Ланжеки начал улыбаться: тело его расслабилось, глаза потеплели.
– Еще важнее, Ланжеки, – она пыталась отступить от него подальше и высказать свои обиды, – почему вы не сказали мне насчет шока от связи с кристаллом? Я пела королю-кристаллу и всем остальным, и они бросили меня на колени!
Он положил теплые руки на ее плечи и крепко прижал к себе, внимательно вглядываясь в ее лицо.
– Никто не может описать этот шок. Разные люди испытывают его по-своему. Предупредить – значит приглушить его.
– Ценю!
Он тихонько хихикнул над ее саркастическим замечанием и стал притягивать к себе, и в его объятиях она ощутила бóльшую ласку, нежели прежде.
– Некоторые вообще ничего и никогда не чувствуют.
– Мне их искренне жаль, – сказала она на этот раз совершенно серьезно.
– То, что ты соединяла группу кристаллов, которые сама вырезала, еще теснее связало тебя с черным кристаллом, Килашандра, – произнес он медленно, с какой-то скрытой болью, которую она уже однажды слышала в его голосе. Она прижалась к его сильному телу, поняв, как остро не хватало ей Ланжеки, даже когда мысленно проклинала его. – Гильдии нужны черные кристаллы.
– Именно потому ты лично занялся моей карьерой, Ланжеки? – она протянула руку к его губам и почувствовала, как они изогнулись от наслаждения.
– Моя профессиональная жизнь посвящена Гильдии, Килашандра. Никогда не забывай об этом. Моя личная жизнь – дело другое. Она целиком моя. – Его губы нежно целовали ее пальцы, пока он говорил.
– Я тебя люблю, Ланжеки. Люблю твой проклятый рот, – сказала она, радуясь, что она снова с ним.
Он взял ее руку и поцеловал в ладонь, и она мгновенно испытала знакомый холодок, пробежавший по всему телу.
– Ты постараешься сохранить это в памяти, Килашандра, на те десятилетия, что лежат перед нами? – еле слышно вымолвил он, еще крепче прижимая ее к себе.