Я убила. Убийца. Не ново, по идее, но отвратительно… ново?
— А ты ещё и тормоз в дополнение ко всему, — весело заржал этот... мудак, вероятно, видя то, каким взглядом я окинула тело на палубе. — Забей на него. Он бы убил тебя. А так, ты жива. И кого-то ещё, возможно, спасла.
Я его оптимизма не разделяла.
Глава 3. Посудомойка
Моя потеря нашлась на капитанском мостике. Зажимая руку и тихо постанывая, Нил встретил меня вымученной, но широкой улыбкой. Горе ж ты моё луковое, ну, как только умудрился-то, а?
— Это всего лишь перелом, жить будуу...ууу!! — взвыл он, как только подскочивший к нему мужчина принялся ощупывать локоть и предплечье. — Больно!
— Терпи, парень, капитаном будешь, — хмыкнул лечащий врач, что-то резко дёргая, и быстро приложил пару досок, перематывая руку. Болезненный вой Нила скрутил все внутренности в тугой узел, заставив побледнеть от осознания того факта, что я не доглядела за ним. Позволила пойти на поводу у собственной глупости. — Перелом серьёзный, недели три будет срастаться точно, а там ещё некоторое время с одной рукой придётся бегать. Мои рекомендации: больше кальция и минимум нагрузки.
— Когда это он умудрился? — присела рядом на корточки, хлопая себя по карманам штанов. Сигарет, конечно же, не было. Нил мутным взглядом обвёл всё вокруг, как-то отстранённо задерживаясь на предметах оснастки, но явно не отдавая себе отчёта в том, что вокруг него происходит.
— Куском перил, отлетевшим при взрыве бочки с порохом, — хмыкнул мужчина. — Меня спас, да сам под обломки угодил.
— Видишь, я нужен, — широко улыбнулся воришка, остановив на нас блуждающий взгляд и буквально светясь изнутри. Мужчина удивлённо вскинул брови, после потрепал своего спасителя по голове. — Я нужен... — закатив глаза, Нил завалился бы на бок, не поймай он его.
— Всё, на сегодня дите отбегалось, — хохотнул врач. Подхватив легкое тельце на руки, мужчина направился куда-то дальше по кораблю. — Не беспокойся, никто его не обидит. За собой присматривай, тут буду честен. Но и тебя постараемся сберечь и в обиду не дать. Особенно, если останешься.
— Не уверена, что у меня есть желание пребывать среди вас, — честно призналась, забегая вперёд и открывая перед ними дверь каюты. Как оказалось — медблока, о чём говорили два длинных ряда коек, выставленных друг напротив друга, заправленных белоснежными простынями и огороженных ширмами, да специфический запах помещения. Такой бывает только в больнице. — Я имею довольно-таки чёткое представление о том, что представляют собой пираты, и то, чем они занимаются. Во мне нет стремлений к грабежам и насилию.
— Искренне советую тебе не говорить подобного в присутствии других, — убрав тепло из голоса и сгрузив тушку на ближайшую кровать, повернулся ко мне он. — Мы — пираты и, наверное, как и большинство из нас, гордимся этим. Но у нас есть свои принципы: мы не трогаем женщин, детей, стариков, не нападаем на прибрежные поселения. Мы, даже, стараемся не трогать пассажиров и членов экипажа тех кораблей, на которые нападаем. Но мы беспощадно, с удовольствием и радостью, вступаем в бой с другими пиратами и работорговцами. — Он подошёл ближе, пристально смотря мне в глаза. — Тебя не тронут при любом раскладе — ты нас спасла. Но, сказав подобное, ты вызовешь огромную волну неприязни в свой адрес.
— Приму к сведению, — кивнула в ответ, внутренне почему-то радуясь тому, что в глазах напротив нет страха при виде моих. — Меня зовут Соня. Как мне обращаться к тебе?
— Коул, — он кивнул, всё так же, не отводя от меня взгляда. — У тебя странные глаза.
— Жабьи, я знаю, — кивнула в ответ, склонив вбок голову, рассматривая его. Высокий, загорелый, чуть седой на висках и с таким понимающим зеленым взглядом, что становилось страшно.
— Нет, вовсе нет, — он отрицательно мотнул головой. — Они странные. Просто странные. Тебе никто операций на них не делал? Эти маленькие белые полоски в углах...
— Я не знаю. Если ты читал газеты, то, может, встречал статейку о том, что беженцы из погружающегося под воду острова погибли при переселении на новую родину. Я из их числа. И я не помню своего прошлого. С той газеты начинается моя жизнь.
— Довольно занятно. Меня насмешила тогда постановка вопроса и дела в целом: сочувствие. Так же то, что вы столько проплыли ради нового дома и всё зря. А выжившему даже ничем не помогли, разве что приютили на новом месте. Император меня порадовал.
— Мне плевать. Повторяю: я ничего не помню из своей той жизни. Моё имя также выдумка — первое, что пришло на ум. И спасибо за предупреждение.