Начать разговор с парнем как-то не получалось: при каждом бросаемом взгляде, натыкалась на куклу, которая, с благословения чьей-то высшей воли, научилась дышать и моргать, да только и всего. И что, спрашивается, делать? Мне не особо было дело до людей, вокруг меня, пока они были чужими, не моими людьми. Теперь же мы жили на одном корабле, и я, несмотря на свою изначальную нелюдимость, просто не могла пройти мимо него, медленно уходящего вслед за братом и другом. Это неправильно. А у меня местами обостренное чувство справедливости.
— Дик, Дик, — тихо прошептала, нарушая молчание. — Ричард...
Тишина. Да такая, что хотелось кричать, хотелось выть и тормошить его, схватив за грудки и, в процессе, пару раз приложив головой о доски бортика, лишь бы добиться вновь злого, упрямого взгляда. Да только хриплое дыхание и вырывалось из пересохшего горла, не сумевшего даже повысить голос, не то, чтобы что-то громкое выдать. Ноль реакции.
— Ричард, очнись! — хрип, не слова, но, тут уже интонация важна для блуждающего где-то там вдали сознания. — Очнись, придурок, это он мертв. Не ты! Его уже не вернуть!
Ноль. Голяк. Пушистый полярный зверек, ничем не завуалированный и не прикрытый, как библейские Ева и Адам. И как вернуть человека к жизни, если он сам этого не хочет?
— Дик, вернись, вернись, дурак, — сев напротив него, попыталась поймать его взгляд. Да только он проходил сквозь меня, не задерживаясь и не выражая и тени мысли в глубине. — Подумай о тех, кто ещё остался и кому ты дорог. Дик, ну не будь эгоистом...
— Уходи, стекляшка, — тихо, безразлично, четко. Но то, что он меня узнал, резко вселило надежду, согревающую сердце маленькой искрой.
— Никуда не пойду, и ничего ты с этим не сделаешь, — фраза, которая, в своё время, успела выбесить меня. Сработало и на нём, что стало неожиданностью, тут же встречаемой широким оскалом.
— Пошла вон, чужачка! — зарычал он, всё больше приходя в себя и, даже, легонько розовея.
— Нет, — отрицательно мотнула головой, ловя за хвост ускользающую мысль и поворачивая ее к себе лицом. — А хочешь, заключим маленькое пари? Выиграешь — я отстану и грусти себе, сколько влезет. Хоть повесься.
— А если ты? — сверкнул глазами он.
Я легко улыбнулась — попался.
— Будешь мне должен услугу. И больше не будешь сбегать от проблем, — обидчиво усмехнулась, ловя в ответ, уже начинающий пылать бешенством, взгляд. — Ну, так что?
— Идёт! — он подался вперёд, чуть не упираясь мне лбом в лоб. — Что нужно?
— Три поединка, — широко улыбнулась, отпрянув и поднимаясь на ноги. Вроде бы, больше не трясутся. Чёрт, а ведь ещё вниз как-то надо слезть, о чем я совершенно не подумала. И, это с моей-то косолапостью и периодической несогласованностью с телом. Дура — одно определение. — Победитель по последнему сражению.
— Тогда зачем ещё два? — нахмурился он, так же вставая и, резко хватаясь за борт рукой.
— Из-за твоей слабости и для того, чтобы лучше узнать друг друга. Один поединок в два дня, — кивнула, бросая взгляд вниз, на корабль, и чувствуя нахлынувшую тошноту. — И, ещё условие: сегодня без поединка. Ты будешь кушать. Столько, сколько влезет.
— Я отлично себя чувствую! — прорычал он, делая шаг вперёд и чуть не наворачиваясь.
— Да, только сильное головокружение, тошнота, недосып, периодическое потемнение в глазах, а так, всё прекрасно, — важно закивала, перелезая борт и, держась за канаты, ставя ногу на первую ступень. — А, руку давай!
— Зачем? — нахмурился он, кое-как подходя ко мне.
— Как зачем? — состроила удивленное выражение лица. — Закрепить соглашение, конечно же.
Парень молча протянул ладонь, слабо сжимая холодными пальцами и упрямо глядя прямо в глаза.
— Сам слезешь? — уже скрывшись из виду, крикнула, задрав голову к небу. Всё же лучше, чем нечаянно бросить взгляд вниз.
— Заткнись и ползи, стекляшка, — послышалось тихое.
Что же, у меня сейчас действительно занятие серьезное. Например, не промахнуться мимо очередной ступени.
Спуск занял целую вечность, за которую я успела основательно проредить ряды нервных клеток, вспомнить счет на пяти языках и, наверное, насмешить большую часть наблюдающего за мной экипажа. Во всяком случае, те, кого встретила, когда ноги уверено стали на палубу и, пошатываясь, отошла в сторону, к перилам, облокачиваясь на них, не скрывали веселья.
— Ну как? — прозвучало ехидно.
А какой им интерес, если до этого не лезли?
— Ползет, — кивнула вверх. — Уговорила пожрать, а завтра разомнемся немного.