Мы вышли на дорогу и зашагали в сторону, противоположную той, откуда приехали. Проселок с полкилометра вился зигзагами, точно повторяя прихотливую береговую линию — остров тянулся бесконечной полосой, отделенный от нас лишь узкой, стремительной протокой — а потом резко отвернула влево и пошла в гущу деревьев. Мы прошли еще немного и увидели вдалеке крыши другой деревни.
— Так, эта сторона нам понятна, — констатировал Славка.
И мы повернули обратно, дошли до узкой тропинки, протоптанной нашими предшественниками, и снова оказались в лагере. Около столовой стоял дым коромыслом. Все уже собрались за длинным столом в ожидании ужина. Про который мы, увлекшись разведкой местности, как-то забыли.
Известная мне Тамара и девица с обручальным кольцом чем-то гремели на кухне. Судя по всему, даже чай у них еще не поспел. Зная, что на кухне в любое время всегда найдутся дела для двух неожиданно появившихся мужиков, мы со Славкой ретировались, пока нас не заметили, и пошли дальше.
Луг, на котором мы разместились, был таким огромным, что его хотелось назвать степью. Не хватало только ковылей; да еще мешали темневшие там и сям перелески. Наш маленький лагерь притулился к одному из них — реденькому и низкому, состоявшему сплошь из низеньких искореженных осин, вязов и еще каких-то деревьев, названия которых я не знал. В глубине его там и тут белели пушистые султаны лабазника. От Инны я знал, что этот лабазник растет исключительно в сырых, низменных и заболоченных местах. И точно, пройдя еще чуть-чуть, мы уткнулись в болото. Оно не выглядело страшным: те же кривые деревца, одиноко торчащие среди ядовито зеленой осоки, неестественно свежая трава да редкие черные прогалы воды, которая казалась бездонной, хотя, конечно, таковой не была. А за болотом лежал луг, еще больший чем наш: окаймлявший его лесок в вечерней дымке казался совершенно синим и невозможно далеким. Мы Славкой попытались пройти туда и сразу же провалились в болото. Славка по щиколотку, я — по колено, поскольку был выше ростом и шагнул дальше. Зато я бултыхнулся в чистую холодную воду, а он увяз в черной грязи.
— Ах ты, черт-то тебя побери, это же трясина, — ругался Славка, с трудом вытащив ногу из маслянистой и густой жижи.
— Да, Василий Иванович, — усмехнулся я, отряхивая с джинсов зеленую ряску — Хорошо, что не вляпались. Гиблое место. Не знаю, почему лагерь именно с этого краю разбили. Комарья вечером будет до гребаной матери…
— Это точно, — вздохнул Славка. — Придется заранее зеленых веток для костра напасти.
Все-таки, отряхиваясь и продолжая ругаться, мы пошли вдоль болота, надеясь найти узкое место и перескочить на ту сторону. Болоту, казалось, не будет конца, оно тянулось уныло, топко и непроходимо — но кончилось как-то неожиданно, опять сменившись привычным в этих местах низким перелеском. Мы полезли напролом, с треском круша сухие ветки, но не прошли и двадцати шагов, как снова уперлись в болото. Скорее всего, в то же самое. Судя по всему, оно тянулось бесконечно, отделяя наш луг от следующего.
— Ну и местечко… — протянул Славка. — Везде одно болото. И мы тут как болотные солдаты… Еще не хватало…
— Тсс! — прервал его я, внезапно услышав странный звук. — Что это?…
Мы замерли. Звук повторился — резкий, шелестящий, похожий одновременно на свист и на крик. Ему ответил такой же, только совсем близко.
— Сплюшка!!! — в восторгом прошептал Славка.
— Кто? — не понял я.
— Сплюшка. Сова такая маленькая. Слышишь — кричит: «сплю, сплю, сплю!»
Сова, или кто это был, крикнула еще раз — теперь мне показалось, прямо над нашими головами.
— Да вон она! — тихо проговорил Славка.
— Где?! — я вытянул шею, всматриваясь.
— Ниже смотри… Прямо перед носом…
Я повернул голову — и увидел сову на ветке в полутора метрах от нас. Сидела она вроде бы спиной к нам, но круглые глаза-плошки с немым вопросом смотрели прямо на меня.
Прежде я никогда не видел живую сову, хотя и бывал в разных местах. Мы обошли ветку кругом — сова следила за нами, поворачивая голову как на шарнире. Сова была небольшая, даже совсем маленькая — размером с кошку — она столбиком сидела на корявой ветке, и ее длинные, гладкие, прямо-таки стальные когти, торчавшие из обманчиво пушистых лап, крепко впились в шершавую кору.
— Смотри-ка, не боится нас совсем, — удивился я.
— Еще светло, и она нас плохо видит. К тому же у нее в природе нет врагов, и она вообще не привыкла бояться.
— Кажется, даже потрогать ее можно…
— Не советую, — возразил Славка. — Вцепится — палец запросто перекусит.