— А я ногу вилами ушиб, — спокойно заявил он, глядя на меня ясными даже в темноте глазами. — Не могу у мешков стоять, мне полежать немного надо. Подождем, пока Славик вернется, он Вовку и сменит.
— Славка не скоро вернется, знаешь же! А Володю менять надо. Ладно, хрен с тобой — придется опять мне идти.
— Почему ты пришел? — возмутился Володя. — А где этот хрен бородатый?
— Говорит, ногу ушиб — стоять не может… Иди отдыхай, я поработаю.
Володя молча пожал плечами, уступая мне место. Аркашка лег на кучу травы и не поднимался до конца смены. Мы пахали втроем. Меняли друг друга уже через полчаса, потому что стоять у раздатчика по часу не хватало сил. Казалось, сама техника в этот вечер была против нас. Отсыревшая трава застряла в поднятом бункере. Пренебрегая не для нас писанными правилами техники безопасности, Славка взял вилы и полез в стоящий торчком кузов, балансируя на тонкой перекладине над грохочущем подавателем. Потом перегрелся барабан и его заклинило на роликах: трава оказалась тонкой, а Николай не уменьшил вовремя подачу солярки в камеру сгорания. Пришлось останавливать весь агрегат, чтоб он остыл и лишь потом запускать снова.
Затем опять застряла трава в бункере, и опять пришлось разгребать — теперь это делали уже мы с Володей.
И так продолжалось до полуночи. Первая смена веселилась за ужином: они дали сто девяносто мешков. Мы же, как ни старались, на шесть мешков не дотянули даже до нормы.
Когда мы вернулись в лагерь, то, казалось, у меня не хватит сил даже перевалиться через борт грузовика Но я все-таки взял полотенце и поплелся к реке. Быстренько разделся и замер у кромки воды, дрожа перед ее заведомо лихорадочным холодом. Но вода оказалась на удивление теплой. Ласковой, как парное молоко. Словно это была уже другая вода, другая река, другой перекат…
Я уцепился за большой круглый камень, лежавший на дне, и дал течению вытянуть себя вдоль берега. Теплые струи тихо обтекали тело, смывая вечернюю усталость.
Чуть ниже, за ивами, что росли под перекатом, слышались веселые голоса, визги и смех. Слова тонули в шуме воды — но я их все-таки узнал: это были наши девчонки.
— Эй, девчонкии!! — крикнул я, подняв голову над водой. — Купаетесь?
Вопрос был самым дурацким, но голоса сразу затихли, будто кто-то выключил звук.
— Ой… Кто тут?! — через пару секунд отозвался испуганный голос Ольги. Я угрожающе завыл.
— Женя, ты что ли? — неуверенно прокричала невидимая Катя.
— Я самый!
Девчонки закричали все разом что-то неразборчивое, а потом опять раздался голос Кати:
— Жень, слушай… Не плыви сюда, ладно?
— А что вы там делаете? Золото моете?
— Нет, серебро, — со смехом ответила Тамара.
— Понимаешь! Мы тут! Это самое!.. — крикнула Вика.
— Да что он — не мужик, не поймет, что ли?! — Тамара захохотала. — Голые мы тут купаемся, голые!!!
И опять зазвенел над рекой многоголосый смех.
— Так ты не плыви сюда, ладно? — озабоченно повторила Катя.
— Ладно! — крикнул я. — Я и не плыву вовсе. А на дне лежу! И не вижу вообще ничего!
— А мог бы и посмотреть, между прочим, — посетовала Тамара.
— Тем более, тебя вряд ли чем удивишь, — с серебристым смехом добавила Вика. — Как мне ка-ажется… От ее голоса и слов меня бросило в жар.
Девчонки снова завизжали, было слышно, как они колотят по воде руками.
Вот и разберись с женщинами, думал я, покачиваясь на быстрой струе. Казалось бы, разделись — так и плескались бы себе тихонько, не привлекая внимания. Но нет — надо обязательно кричать на всю округу, что они именно голые, привлечь внимание мужчины, а потом заявить, чтобы он не вздумал подсматривать. И если бы я, нарушив обещание, тихонько к ним подплыл, они подняли бы шум до луны, но неизвестно чего больше — испугались бы или обрадовались. Честно говоря, в какой-то момент меня посетило желание сплавать-таки к ним и напугать своим внезапным появлением. Тем более, что как правильно отметила Вика, удивить меня ею было уже невозможно. Тамаре, судя по всему, тоже понравилась бы такая моя выходка. Вероятно, и Ольга пережила бы ее. Но… Но среди них плескалась Катя. Подсматривать Катину наготу казалось мне недопустимым — настолько глубокой и чистой выросла моя привязанность к ней. Я даже в купальнике ее стеснялся рассматривать — в отличие от всех прочих девиц… Это могло показаться смешным — и так оно и было — но все складывалось именно так…