- Спасибо, хреново, - пробормотал он.
И мы, держась друг за друга, как парочка слепых, на ощупь добрались до уборной, и стали промывать глаза.
Веки невероятно щипало, тем более, я уже третий раз испробовала на себе действие этой гранаты, мне было очень невесело.
- Уф, - привёл себя в порядок Елисей Семенович, - слушай, а эти...
Мы переглянулись, и бросились к залу заседаний. Там уже были пожарные, видимо, их вызвала секретарша Елисея Семеновича, они залили пеной помещение, пелена дыма рассеялась, и все сотрудники, мокрые с головы до ног, пытались протереть глаза, сидя в приёмной.
- Я её убью! – рванул было ко мне Генрих Вениаминович, но
Елисей Семенович преградил ему путь.
- Успокойся! – рявкнул он, - она-то тут при чём? Ты сам нажал на кнопку.
- А я откуда знал? – заорал его заместитель, - откуда мне было знать, что это баллончик со слезоточивым газом в столь своеобразном футляре. Если бы она его не кинула...
- Если бы да кабы, во рту б выросли бобы, - показала я ему язык.
- Эвива, не дурачься, - покосился на меня Елисей Семенович, - а ты замолчи! Я тут главный, и не тронь Эвиву!
- Ах, вот в чём дело! – злорадно расхохотался его заместитель, - то-то, я смотрю, вы её кабинет всё зазываете? Я-то думал, что я просто не в твоём вкусе, Вика, - он нарочито сделал ударение на моём имени, - а тут оказывается всё проще. Нет сил, чтобы удовлетворять мужа, начальника, и его заместителя. На двоих наших хлипких силёнок едва хватает!
Я задохнулась от возмущения, а Елисей Семенович вдруг размахнулся, и со всей силы дал ему в челюсть.
Генрих Вениаминович покачнулся, но устоял, и долбанул своему начальнику с такой силой, что тот отлетел в сторону, и без чувств свалился на диван.
- Елисей Семенович! – закричала я, бросаясь к нему.
- Давай, давай, приведи в чувство любовничка, - процедил Генрих Вениаминович, - слабый он что-то. Что ты только в нём нашла? А, ты, наверное, некрофилка.
- Подонок! – выпалила я.
- Что ты сказала? – подошёл он ко мне вплотную.
- Не глухой, слышал, наверное, - процедила я, - а, если не слушал, купите себе слуховой аппарат.
- Да ты как разговариваешь со мной? – прохрипел он.
- Как вы того заслуживаете, так и разговариваю, - прорычала я, и он схватил меня за предплечья.
- Вот стану начальником, тогда тебе крепко не поздоровится, - пообещал он, и отшвырнул меня.
- Урод! – выпалила я, и приложила к скуле пришедшего в себя Елисея Семеновича мокрую тряпку.
- Ну, Генрих, - пробормотал он, держась за скулу, из которой сочилась кровь.
Я помогла ему добраться до своего кабинета, вынула из сумочки вату, и духи, и промыла ему рану.
- От меня теперь, как от голубого, будет бабскими духами вонять, - пробормотал он.
- Увольте это негодяя! – воскликнула я, и села в кресло.
- Не могу, - вздохнул Елисей Семенович, - я здесь начальник, а его отец – хозяин издательства. Он его сюда моим замом сделал, чтобы проучить.
- За что? – мне стало интересно.
- За паршивый характер. Он ничего в жизни не хотел добиться, гонял на мотоцикле, участвовал в боях без правил, в ритрейжерских гонках...
- Какой интересный юноша, - пробормотала я, и закурила сигарету.
- Дай мне сигаретку, - и я открыла пачку, - не такой уж он и юноша, ему тридцать шесть уже. Просто он до сих пор ведёт сумасшедший образ жизни, но в издательстве как-то остепенился. Он теперь по-другому профилю. По бабам.
- Я это заметила, а, вернее, ощутила на собственной шкуре, - я выпустила колечко дыма.
- Ты оказалась неподатливой, вот он и взбесился, - вздохнул Елисей Семенович, - он тебе не нравится?
- Внешне очень интересный, но у меня муж есть, и трое детей...
- Ого!
- Вот вам и ого, - вздохнула я с горечью, - дочка от первого мужа, и двое от последнего. И потом, мне нравятся нежные мужчины, а не самодуры. Мой первый муж был эгоистом до мозга костей, он до сих пор мне прохода не даёт.
- Я почему-то не удивляюсь... – пробормотал Елисей Семенович.
- Я не люблю, когда меня вот так откровенно добиваются, когда пристают, и прохода не дают.
- Да, и я встрял меж двух огней, за что и схлопотал, - улыбнулся мой начальник, - самое паршивое, что я его и наказать не могу. Будь всё по-другому, я бы уволил его, не раздумывая, а тут не могу.
- Сочувствую, - вздохнула я, и подумала.
Круто я попала. Вот уйдёт Елисей Семенович, и этот Генрих достанет меня до печёнок.
- А почему вас так назвали? – спросила я вдруг, - детские сказки на ум приходят.
- Царевич Елисей? Да, моя мать, когда была беременна мной, была под впечатлением детских сказок, которые читала моему старшему брату.
- А жену вашу зовут Василисса или Елена? – с улыбкой спросила я.
- Пальцем в небо. Галина.
- Даже странно.
- Прикольная ты девушка!
- Вы не первый, кто так говорит.
- Просто ты производишь двоякое впечатление...
- Воркуете? – дверь с грохотом распахнулась, и на пороге возник Генрих, - ой, простите, нарушил вашу идиллию, - саркастически проговорил он.
- Исчезни, - рявкнул Елисей Семенович.
- Да я могу только пальцами щёлкнуть, и вы отсюда исчезнете, - прошипел Генрих Вениаминович.
Он схватил начальника за шкирку, и вытолкал из кабинета.
- Ну, что? – сел он напротив меня.
- Я пошла, - вскочила я с места.
- Куда? – обхватил он меня сзади, - думаешь, отпущу?
- Тебя, чувствуется, не слишком испугало моё предупреждение, - процедила я, дёргаясь в его железных объятьях.
- С каких это пор мы перешли на ты?
- С тех, когда ты приставать ко мне начал, - и я вонзила острый каблук ему в ботинок.
Он взвыл, а я, схватив сумочку, вылетела из кабинета.
Села в машину, и судорожно перевела дух. Как он меня достал! Телефонный звонок заставил меня вздрогнуть.
- Алло.
- Отчего голос такой усталый и измученный? – это был Дима, мой первый муж.
- Дима, помоги мне! – закричала я.
- Что случилось? – испугался он.
- Ты где?
- Ещё на фирме...
- Я сейчас буду, - и я отключилась.
Через пятнадцать минут я сидела у него в кабинете, и жаловалась на заместителя начальника.
- Сделай что-нибудь, - всхлипнула я, - он меня достал.
- Что ж ты своему мужу не пожалуешься? – усмехнулся он.
- Дим, пожалуйста, - простонала я, - он откровенно лезет мне под юбку.
- Ну, и что мне сделать? Косточки пересчитать?
- Самое милое дело. Только не слишком. Так как?
- Я для тебя, моя сладкая, всё сделаю, даже президенту Америки косточки пересчитаю, - вздохнул Дима.
- Президенту Америки не надо, - на полном серьёзе ответила я, и засмеялась.
- Что ты делаешь сегодня вечером? – вдруг спросил Дима.
- А что?
- У меня билеты в театр...
- Ты спятил?
- Почему это? – он поднял на меня свои красивые глаза.
- Я замужем.
- Ну, и что? Давай сходим втроём, - пожал плечами Дима, - у меня как раз три билета. Готов терпеть Максима, лишь побыть с тобой.
- Не хочу, отстань, - буркнула я, - отведи в театр какую-нибудь
свою пассию.
- У меня нет пассий, - улыбнулся этот нахал.
- Хочешь сказать, что живёшь монахом? – подняла я брови, - даже странно, ты так любишь секс.
- Ты тоже его любишь, - он наклонился ко мне почти вплотную. От запаха его одеколона у меня закружилась голова.
- Хватит меня совращать! – рявкнула я сердито, и оттолкнула его.
- Боишься, что не удержишься? – рассмеялся он, а мне что-то нехорошо стало в его присутствии.
Я люблю Максима, я люблю Максима... Чёрт!
Я вскочила, и побежала к двери...
- То, что ты так стремительно убегаешь, наводит меня на соответствующие размышления, - засмеялся Дима, когда я уже схватилась за дверную ручку. Я замерла в полуповороте.
- На какие? – спросила я.
- Любишь ты меня, вот и весь ответ, - вздохнул Дима, - бросилась со мной в омут страсти, будучи замужем за Максимом...