Ришери распахнул дверцу и шагнул на залитую солнцем палубу. Солнце немедленно ударило жаром ему в затылок. Вот и прекрасно. Он выследит испанскую сволочь, а там посмотрим…
Глава 5
Но все проходит — горечь остается
Когда Кроуфорд открыл глаза, вокруг была ночь. Все-таки он крепко приложился головой во время падения, и, как он выбрался, известно только дьяволу или Господу Богу.
Он помнил, как они прыгнули, держась за руки, в ушах его до сих пор звучал крик Лукреции. Он помнил, как, оглушенный, он из последних сил тащил ее наверх, помнил, как положил на камни, а потом поскользнулся и упал…
Когда он открыл глаза, вокруг царил мрак, слабо подсвеченный мерцающими водами озера и отражающимися в них крупными, как бриллианты, звездами.
Его бил озноб, мокрая одежда облепила тело, и, клацая зубами, он попытался забраться на камни подальше от воды. Судя по всему, его просто прибило течением к берегу и, на счастье, он не нахлебался воды. Он дотронулся до головы. Так и есть. Рваная рана, покрытая коркой из подсыхающей крови и слипшихся волос.
О том, чтобы куда-то двигаться и что-то делать в темноте, и речи быть не могло, поэтому он свернулся на жестких камнях в комок, чтобы хоть как-то сохранить тепло. На удивление, он мог дышать. Резкая боль в груди утихла, и кашель на время отступил. Кроуфорд закрыл глаза и, трясясь от холода, предался невеселым размышлениям.
Рассвет он встретил с радостью, поскольку появился шанс просохнуть под палящими лучами солнца. Серая дымка рассеялась, истошно заорали птицы, и лес наполнился дневными звуками.
Кроуфорд разделся и разложил одежду на камнях, напился прямо из озера, с ужасом думая о возможных последствиях. Надо бы и поесть, но для этого необходимы были силы. Кроуфорд решил отложить мысли о еде на потом и осмотрелся.
Он находился в небольшой природной бухточке с отмелью, куда его и прибило вчера. Сразу за камнями плотной стеной возвышался лес, откуда-то сбоку доносился приглушенный рев водопада, а прямо перед ним, на другом берегу, начинались отвесные скалы, откуда он, собственно, вчера и совершил отчаянный прыжок. Присмотревшись, он обнаружил прямо у себя за спиной тесный проход между камнями, напоминающий природой проложенную тропинку. Недолго думая он натянул влажную одежду и решил двинуться обратно наверх, ибо джунгли таили для безоружного белого человека неизмеримое количество опасностей.
Тропа вилась между камнями, круто забирая вверх, и, с трудом пройдя около ста ярдов, Кроуфорд прислонился к обломку скалы, чтобы отдышаться.
Прямо над ним, еще ярдах в пятидесяти, зияла пещера, куда можно было пролезть, согнувшись.
Кроуфорд подумал, что поскольку двигаться надо в любом случае, то движение вперед в его обстоятельствах ничуть не хуже, чем движение назад. Он протиснулся между обросшими мхом камнями и оказался в полумраке пещеры. Беглого взгляда было достаточно, чтобы убедиться: здесь были люди. Стены несли на себе следы грубой обработки, сверху, через искусственные шурфы, пробивался слабый дневной свет. На свой страх и риск он решил пробираться дальше.
Под ногами хрустели песок и ракушки, и с каждым шагом становилось заметно, что уровень земли постепенно повышается. Вскоре в полумраке показались грубо вытесанные ступени, круто забирающие вверх, как лестница церковной колокольни. Кроуфорд остановился и задрал голову. Ступеньки терялись в темноте. Вдруг, повинуясь неведомой силе, он обернулся. Справа на каменной стене были процарапаны какие-то буквы. Кроуфорд провел по ним ладонью, счищая забившую их пыль.
«У. Р.»
Кроуфорд расхохотался, но смех его перешел в хриплый кашель.
Он долго кашлял, сплевывая кровь на белый песок. Отдышался и, неуверенно осенив себя крестным знамением, поставил ногу на первую ступеньку.
Когда перед его глазами снова забрезжил свет, от бесконечного подъема по спирали кровь бешено стучала у него в висках, во рту пересохло, а сердце глухо бухало в груди. Он прислонился к сухой бугристой стене и прикрыл глаза.
Безумная идея осенила его во время подъема, и теперь он тщетно пытался сдержать нервную дрожь, сотрясавшую его тело. Он сцепил руки и прижал их к груди.
Какая жестокая шутка, жестокая шутка мертвого капитана. Если он угадал, то его дед был циничный человек.