— Сонь, можешь помочь мне с одним ответом? — несколько напряженно проговорил парень, наклонив голову так, что я только макушку видела.
— Возможно, — пожала плечами, хотя он жеста и не видел. — Только не забывай — сколько людей, столько и видений.
— Да, я знаю, — сухо кивнул он, но голову не поднял.
Повисла тишина — он, видимо, собирался духом, а я просто радовалась покою — боль нарастала.
— Скажи, как бы ты отнеслась к тому, если бы у Достойного, Сэта Вея, был бы ребенок?
Я нахмурилась, пытаясь понять столь странный вопрос. Нетипичный. После, замерев на секунду и сложив два плюс два, широко распахнув глаза, повернулась к парню, который моего ошарашенного взгляда не видел.
Он действительно настолько наивен, раз считает, что я не пойму подтекста?! И почему его это волнует? Круто же, Достойного в отцах иметь. С учетом столь долбанутого мира. Или нет?
— Нормально, — склонила голову набок. Фото Сэта я видела только раз — на «Парящем» наткнулась нечаянно, когда искала бумаги. Грэг тогда несколько рассердился, сказав, что ту листовку нужно беречь как память. В рамке, ага. Но по тому снимку рассмотреть общие черты не представлялось возможным. Да, глаза одного цвета, как и их форма, и волосы одинаково вьются. Хотя и Джека я не рассматривала так, чтобы что-то в нем искать. — Есть и есть, — последнюю мысль неожиданно произнесла вслух, тут же вздрагивая, а после, облегченно вздыхая — не ляпнула лишнего.
— И что, тебя совсем бы не заботило то, что у такого человека как он, был бы…
— И че? — пренебрежительно фыркнула, перебивая — психологом я не была уже очень давно, ага. Черт, как же голова раскалывается… — Я не жила в его времена так что знать того что он такое не знаю. Но у меня были друзья, которые его встречали. По их словам, он, что до того, как получил титул Достойного, что после, но был человеком чести. — Спасибо старикам из команды «Когтя»: вечера историй часто были о прошлых временах, а когда я попросила рассказать мне историю о том, какого хрена вообще такой ажиотаж вокруг пиратства и поиска входа в Обитель Богов, мне такую лекцию устроили… Старики-то его вживую видели. И то, какой он, тоже. — Он никогда не поворачивался спиной к врагу, защищал своих. Не трогал слабых. Не добивал противника, если тот действительно заслуживал жизни. Одни назовут это слабостью и позерством, я же — силой. Я не привечаю пиратство и то, что Сэт был тем толчком, после которого толпы идиотов с жаждой наживы рванули в моря и океаны. Хотя естественный отбор никогда не был плох, а мир этот его предоставляет на каждом шагу. Сэт был эгоистичным, излишне самостоятельным и устремленным человеком, но именно эти качества позволили ему шагнуть дальше других. И сделать это так, чтобы те, кто оказался на его пути, не были раздавлены или использованы как трамплин. А на счет его с… ребенка, — Джек, к счастью, не заметил моей секундной запинки, — наверное, тяжело ему пришлось, понимая то, что его отец не такой, как другие, и что из-за его отца столько в мире боли. Но, думаю, выражение «ребенок своего отца» здесь будет иметь хорошую сторону — если его дитя смогло так же, как и он, нести в себе то же стремление к свободе, искру жизни и благородство, пусть в мире пиратов оно блажь, то это прекрасно. И, я надеюсь, у дитя, будь оно, — я криво улыбнулась — он все равно продолжал сверлить взглядом чумазые ноги, — были свои мозги, которые бы ему точно составили картину мира и того, что слушать надо тех, кто сам Сэта видел, а не слухи и сплетни. То, что народ попер по его пути и вершит разбой, беда самого народа — Сэт их в море не звал. А неприязнь или даже ненависть к его ребенку… Это плата трусов за собственные слабости и страх.
Интересно, он предпоследнюю фразу на мой счет перенесет? Как же голова болит, кто-нибудь, позовите Жанну – она же Палач… Пусть спасет.
— То есть, ты бы не испытывала отвращения к этому человеку, ребенку, если бы он был? — он, наконец-то, вскинул голову, глядя на меня чуть напуганными, темно-карими глазами. — Сонь, тебе плохо?
— Голова болит, — криво улыбнулась, на миг, прикрывая глаза. — Джек… Джек, — он нахмурился, глядя на меня. Я же чувствовала, что начинаю плыть. — Ты хороший человек, пусть еще молодой и глупый. Но, думаю, то, что ты есть — прекрасно. Люди рядом с тобой оживают. Мой ребенок, замкнутый и не любящий чужаков, с тобой улыбается и смеется. Мартин тоже, хоть я его почти и не знаю. Джек, то, что ты есть… Спасибо…
— Соня?.. как… — столько недоверия, непонимания, крушения всего, что могло бы быть внутри вихрастой головы, было в его глазах, что я сквозь боль и поднимающийся туман в глазах, невольно рассмеялась. — Почему?