– Жан, я еду в Авиньон, думаю, у нее проблемы.
Голос Алена был натянутым, беспокойным. Жан-Реми резко обернулся.
– Серьезные? Хочешь, я поеду с тобой?
– Да нет, не надо. Я, может быть, вернусь, не знаю. Я тебе позвоню.
Он поспешил на улицу, и машина резко сорвалась с места.
Магали только что растерянно вышла из бара, откуда она звонила. Посетители проводили ее удивленными взглядами. Несмотря на двойной виски, выпитый одним глотком за барной стойкой, ей не удалось почувствовать себя лучше. Она находилась в предместье города, в квартале, который она отлично знала. Аптека, где работал Рене, была недалеко отсюда, так же как и квартира, где она была у него после обеда.
Она поправила свои черные очки, нелепые в столь поздний час. Уличные фонари только зажигались, начиная с дальнего конца улицы, и редкие прохожие спешили, надеясь скорее вернуться домой. Когда машина Алена остановилась рядом с ней у тротуара, она почувствовала себя немного увереннее. Он был единственным мужчиной, на которого она могла рассчитывать, она это знала и, тем не менее, усевшись на переднее сидение, разразилась судорожными рыданиями.
Вместо того чтобы тронуться, он заглушил мотор и повернулся к ней. Мягким жестом он снял с нее очки, потом включил свет и молча на нее посмотрел.
– Давай, рассказывай, – сказал он спокойным голосом.
– Отвези меня сначала домой. Пожалуйста…
– Нет.
Он притянул ее к себе, чтобы она смогла плакать у него на плече.
– Мне нужно успокаивающее, – она начала икать. – Или стакан…
– Подожди немного. Я хочу знать, что произошло. Синяк у нее на виске мог быть вызван только ударом кулака, она явно не ударилась о дверь.
– И к тому же я хочу, чтобы ты мне сказала о ком идет речь.
Он открыл бардачок, нашел там бумажные носовые платки и протянул их ей. Она стала мять их. Потом воскликнула:
– Я ему всегда платила за лекарства, которые он мне доставал! Ему это просто, ему надо только взять их, он работает в аптеке. Ах да, хорошо, я с ним иногда кокетничала, ну так, чтобы ублажить его… Я обращаюсь к нему, когда нахожусь в затруднении, а тогда я на самом деле была без гроша, мой врач тупица, он никогда не хочет ничего мне выписывать, я уверена, что это Винсен надоумил его! Ну и этот тип, на самом деле его зовут Рене, короче, я думала, что… Я ему позвонила сегодня, и он назначил мне встречу у него дома.
Она говорила так быстро, что он не все понимал, но боялся прерывать ее.
– Я знаю, мне следовало бы быть осторожной, требовать, чтобы мы встретились в баре, как обычно, но я не подумала, я так нервничала! И потом такие ребята, как он… Как он себе это представлял? У меня были деньги, чтобы заплатить ему, конечно, только он хотел другого.
За последней фразой последовала долгая пауза. Она больше не плакала, и Ален вздохнул.
– Да, – сказал он, – когда на тебя смотрят, хотят не денег. Ты напрасно пытаешься себя разрушить, ты слишком красива. Что произошло потом?
Вместо ответа она распахнула свою джинсовую куртку, чтобы показать разорванную в клочья рубашку.
– Скотина, свинья! Я стала визжать в полный голос, и это его жутко испугало. Пощечина, это был рефлекс, я уверена, что он не хотел этого делать. Потом он меня вытолкнул на улицу, но оставил мою сумку этот мерзавец. Мое счастье, что у меня была мелочь в карманах…
Ярость переполняла Алена, и ему пришлось сделать усилие, чтобы остаться невозмутимым.
Она взялась за ручку и прибавила:
– Теперь он знает кто я, потому что у него есть мои документы. Ты думаешь, он мне их вернет?
– Да. Я в этом уверен, – ухмыльнулся он.
Она тут же поняла, что он собирался сделать, и вскрикнула:
– Я не хочу, чтобы Винсен узнал!
– Извини, Магали, но когда ты делаешь такие глупости, ты должна сначала подумать.
– Мне нужны эти лекарства! Если их у меня не будет, клянусь, я сойду с ума.
– Тебе также нужно, чтобы кто-то серьезно занялся твоим здоровьем. Ты права, твой врач – шарлатан.
Она все еще держалась за него, и он почувствовал, что она дрожит, как осиновый лист. За неимением транквилизаторов ей надо было дать что-то выпить, иначе у нее случился бы припадок.
– Так. Мы возвращаемся. Но сначала…
Она отодвинулась немного, чтобы дать ему снять машину с ручного тормоза.
– Скажи мне как к нему ехать, надо забрать твою сумку.
– Это правда? Ты поедешь туда?
Она только хотела, чтобы об этом не узнал Винсен. Мысль о том, что он может сказать, если узнает правду, ужасала ее заранее. Их дети, мораль, достоинство, имя Морван-Мейер. Она хорошо представляла себе, какого рода аргументы он будет использовать против нее, с упреком и грустью, которые окончательно доведут ее. Не колеблясь, она указала Алену адрес Рене, и машина тронулась.
– У тебя были деньги? Чековая книжка?
– Наличными, да… Они всегда у меня в кошельке, я…
Ей не надо было заканчивать фразу, он прекрасно знал, что она много тратила, чтобы удовлетворить свои потребности в алкоголе и таблетках. Через несколько минут они очутились возле здания, которое она покинула два часа назад.
– Это здесь? – поинтересовался Ален. – Какой этаж?
– Четвертый, направо.
Когда он собирался открыть дверцу, она попыталась его удержать.
– Я не хочу, чтобы с тобой что-либо произошло, – сказала она, цепляясь за его руку.
Он так нежно ей улыбнулся, что у нее снова возникло желание заплакать.
– Я уже большой мальчик, Магали. Со мной все будет в порядке. Жди меня спокойно, я не долго, но обещай, что и шагу не сделаешь из этой машины.
Их лица были так близко, что она чувствовала, как он дышит.
– Клянусь, – пробормотала она.
На мгновение она подумала, не собирался ли он ее поцеловать, но он уже вышел из машины. Не колеблясь, он вошел в невысокое здание, ветхое и грязное, взбежал на четвертый этаж. На дверях не было имен, и он коротко позвонил в правую дверь. Почти сразу ему открыл мужчина.
– Вы Рене? – спросил Ален, изучая его с ног до головы.
Мужчина, казалось, был удивлен, но спокоен. Он был высокий, массивный, в очках с черепаховой оправой, широко распахнутая рубашка открывала его волосатую грудь.
– Да… А вы кто?
Вместо ответа Ален сделал шаг вперед, вынуждая мужчину отступить, потом решительно вошел.
– Эй! Куда это вы так идете? Что вы себе позволяете?
Руки Рене легли на плечи Алена, но тот быстро их скинул. В два шага он очутился в центре единственной комнаты, которая, казалось, составляла всю квартиру. На столе для бриджа, в углу, расстегнутая сумка Магали лежала среди разбросанных предметов: пудреница, чековая книжка, зеркальце, удостоверение личности.
– Я пришел за этим, – холодно сообщил Ален.
Рене резко остановился и ответил:
– Я отдам ее хозяйке, ей только надо прийти и попросить самой!
Он был уверен в себе. Ален казался ему слишком тощим, чтобы быть грозным противником, и он не хотел упускать свою добычу.
– Вы один из ее дружков по выпивке, а? – ухмыльнулся он. – Тогда скажите ей, что я жду ее здесь. Потому что я не воровал ее сумку! Нет, она пришла ко мне сама, довольная… И думаю, ей не понравится, если я доставлю это прямо ее мужу, некому…
Он приблизился к столу, чтобы взглянуть на открытую чековую книжку, но Ален его опередил.
– Винсену Морван-Мейеру. Это я.
Рене недоверчиво оглядел Алена, нахмурив брови.
– Вы?
– Да. И шантаж не удался.
Представиться мужем было умной ложью, которая на самом деле быстро отрезала все угрозы. Но использование имени Винсена в качестве своего, вызвало у Алена очень странное чувство. Рене продолжал смотреть на него в оцепенении и с недоверием, пытаясь воспроизвести в памяти откровения Магали по поводу мужа. Он помнил, что речь шла о судье. Молодой человек не был на него похож со своей загорелой кожей, потертыми джинсами и лицом цыгана. Но у Рене не было времени размышлять, так как Ален уже добавил: