Чужой острый взгляд, впившийся в спину, я заметила не сразу. Лишь когда, оступившись, почти упала, но успела вывернуться и сломать рисунок танца. Музыка затихала, но не останавливалась. А мне хотелось провести пальцами по коже, стирая ощущение чужого липкого внимания, всколыхнувшего полустертые, почти забытые воспоминания.
“Неудачница”
“Сломанная”
“Да кому ты нужна, инвалидка?!”
“Тебе не танцевать больше. Никогда. Смирись, Ярослава”
Горячие пальцы коснулись плеч, выводя невесомые узоры. Резко вскинув голову, я утонула в колдовском взгляде. Знакомом, насмешливом, с нотками неизменного вызова в темно-зеленой глубине.
Обхватив меня за подбородок, он потянул вверх, заставляя подниматься. Медленно, чувственно, неторопливо. В лучших традициях классического танго, чья тягучая мелодия лилась из колонок. И крепко прижав спиной к груди, шепнул на ухо:
- Ну что, ведьма? Сдалась?
- Еще чего, - медленно повела бедрами, вспоминая почти забытое искусство этого страстного танца. И развернулась в его руках, закинув ногу ему на бедро. Вздрагивая от приятных мурашек, скользнувших по телу, стоило его рукам обхватить меня за талию. – Этот спор я не проиграю. Никому.
- Ну… Тогда чего возишься, как корова на льду, м?
Мой смех потонул в окутавшей нас мелодии. И глядя на знакомое лицо, видя на нем ту самую, довольную усмешку, бесившую меня до дрожи в коленях, я забыла обо всем. О навязчивом, липком внимании, о страхе, скручивающем внутренности, о галдящей толпе. Лишь склонила голову набок и…
Расслабилась. Доверив партнеру право вести. Улыбаясь в ответ так же дерзко и сумасшедше.
Шаг вперед, два назад. Шаг в сторону, поворот, скольжение. Танго – это страсть. Танго – это битва. Танго – это двое, и не важно, сколько глаз смотрят сейчас на сцену, сколько людей ждут моего – нашего – провала, а сколько радостно кричат в попытках поддержать.
- Готова?
Меня легко крутанули вокруг своей оси и отпустили, позволив сделать пару резких, отрывистых па в сторону. И протянули руки, подмигнув:
- Давай, ведьма. Сделай это.
Наверное, он говорил не про прыжок. Точно нет. Он имел в виду что-то большее, чем завершающий штрих, финальный росчерк нашего выступления. Что-то, что позволит мне, наконец-то, оставить позади все неудачи, все мое прошлое. И я сделала это – я ему доверилась.
Короткий разбег, мимолетное чувство полета, такое скоротечное и до чертиков пугающее. А затем меня уверенно подхватили такие знакомые руки и подняли вверх, крепко держа. Выполняя ту самую чертову поддержку, когда-то так легко и непринужденно перечеркнувшую всю мою жизнь.
Музыка закончилась, а зал взорвался аплодисментами. И только тогда меня поставили на ноги, крепко прижимая к груди, повторяя как мантру:
- Ты справилась, Яр… У нас получилось!
- Получилось… - эхом повторила я, подняв голову и счастливо улыбаясь, глядя на своего партнера. На того, кто так радостно смеется и даже не думает отпускать меня. На того, кто бесил до невозможности с самой первой встречи и не вызывал во мне ничего кроме ненависти.
Откровенной и совершенно бескорыстной ненависти, да.
***
Букет алых роз, перевязанный черной лентой, появился в гримерке как по волшебству. Он лежал на кресле, поверх белой, воздушной юбки в компании нежно-розовых балетных пачек. Его нельзя было не заметить, и я гулко сглотнула, сжав пальцы в кулаки. Холод, сковавший внутренности, сжал дрогнувшее сердце, и я резко обернулась, снова поймав на себе тот самый липкий, пристальный взгляд. И…
Не увидела никого.
Хрипло выдохнув, я сделала шаг вперед. Еще один. Как завороженная, я подошла к стулу, протянув руку и коснувшись влажных, прохладных лепестков. Сглатывая подступающую к горлу тошноту от окружившего меня аромата. Жаркого, приторного, отдающего привкусом металла на языке.
Обхватила себя за плечи, сгорбившись и пытаясь унять бешеный стук сердца. Страх не отступал. Он полз по телу сковывая, дурманя, мешая думать. Он перекрывал кислород и сдавливал грудь тесным обручем воспоминаний. Я тряхнула головой:
- Это неправда, Яра. Неправда. Все это в прошлом, слышишь? В прошлом. Это… Чья-то шутка. Так ведь?
Вопрос прозвучал жалко. И неправдоподобно. Даже для меня собой. Пальцы невольно потянулись к лежащему на букете белому прямоугольнику бумаги. Сложенная пополам она не имела никаких подписей. Развернув ее, я прикусила дрожащие губы и…
Мой крик гулким эхом разнесся по гримерке. Рухнув на колени, я смяла пальцами треклятую записку и спрятала лицо в ладонях, давя рвущиеся наружу слезы. Слыша как наяву, как рушатся все мои надежды и мечты, получившие сегодня шанс на жизнь. И не имея ни малейшего представления о том, что теперь делать.