Правда, длился этот марафон не долго. Затолкав меня в какую-то комнатушку, где обычно тусовались профорги, Елизаров запер ее изнутри и привалился к двери. А потом внимательно на меня посмотрел и выдал:
- А теперь, душа моя, рассказывай. Почему это такой секрет? И что значит “теперь ты не можешь танцевать”?
От внимательного, пристального взгляда брюнета хотелось спрятаться, и я скрестила руки на груди, пытаясь хоть как-то отгородится от чужого любопытства. От Елизарова этот мой маневр не укрылся. Коротко хмыкнув, он повторил мою позу, подпирая спиной входную дверь. Намекая, что без ответов на вопросы он отсюда меня не выпустит.
И нахмурился, требовательно протянув:
- Ну?
Я поежилась, успев прикусить язык до того, как ляпнула что-то эдакое. Хотя меня так и подмывало ответить очередной колкостью, помянув всуе чьи-то отсутствующие мозги. Вместо этого я то ли простонала, то ли прошипела потирая переносицу:
- Елизаров, блин!
- Да хоть оладушек, - ей-богу, кажется, в это царское недоразумение влили всю тормозную жидкость мира. - Я даже согласен побывать всеми десертами мира. Но без твоих ответов отсюда не выйдем ни ты, ни я.
- Елизаров, я не жажду остаться с тобой тут навечно, - передернула я плечом, стараясь оттянуть момент откровенного разговора.
- Какая жалость, - притворно расстроился царский поганец. - А я вот готов с тобой провести целую вечность. Ну или хотя бы выслушать ответы на мои вопросы. Не так много, согласись?
Повисшее между нами молчание затягивалось. Я дернула уголком губ, давя все намеки на истерию. Но удержаться от мысленного сарказма было почти невозможно. Немного, серьезно? Ха-ха, блин! Три раза! Человек хочет, чтобы я ему половину своей жизни выложила на стол и говорит, что просит немногого? Стесняюсь спросить, что же тогда для него много? Весь мир?
Или ограничимся рамками одной несчастной Вселенной?
- Ты, правда, не представляешь, о чем просишь, - наконец, хмыкнула я, присаживаясь на уголок парты. Невольно пройдясь ладонью по бедру.
- Ну, так просвети меня, Яра, - ровным тоном откликнулся он. И это было…
Я снова хмыкнула. Это было хорошо. Правильно. Каким-то чудом Елизаров умудрился выбрать единственно-верный путь в этом чертовом допросе. Потому что прояви он сейчас хотя бы толику сочувствия и участия, или (не дай бог!) жалости я бы, наверное, сорвалась. А так…
- Все просто, Елизаров. Если тебе самому глаза отказывают, позволь просветить. Я не могу больше танцевать. Совсем, - мне даже каким-то чудом удалось натянуть на лицо улыбку. Кривую и совершенно неискреннюю, но на это мне было откровенно плевать. - По медицинским показаниям, последнее, что мне стоит делать - это выходить на паркет. Я ответила на твой вопрос?
Видимо, в этот момент кто-то перерезал шланг и уровень тормозной жидкости в одном конкретном мозгу стал понижаться. На лице даже проявилось - о чудо! - первое задумчивое выражение, а потом и вовсе - понимание…
- Травма?
- Так точно, ваше величество, - мой голос отдавал едким сарказмом. И я шутливо щелкнула каблуками балеток, приложив руку к пустой голове. - Вопрос исчерпан? Я могу идти? А то вам еще новую партнершу искать необходимо, раз я не подхожу.
Аккуратно выпрямившись, я сделала пару шагов в сторону двери, надеясь, что парень сообразит отойти в сторону и выпустить меня наружу. И даже успела схватиться за ручку, старательно избегая любой возможности коснуться подозрительно молчавшего Елизарова.
Но застыла на месте, когда, повернув голову в мою сторону, Костя тихо и насмешливо протянул, дернув меня за прядь волос:
- А если я не хочу другую партнершу, м?
- Елизаров, у тебя в детстве никогда игрушки не отнимали, что ли? - я участливо посмотрела на него и даже щелкнула пальцами перед глазами, привлекая внимание. - Что ты так ерепенишься, будто на мне свет клином сошелся?
- А если сошелся? - Костя сощурился, разглядывая меня непонятным, нечитаемым взглядом. - Я видел, как ты танцуешь. Я видел, как ты отдаешься танцу. Таких как ты не ломает банальная травма, таких как ты...
- Любого человека можно сломать, Елизаров. Любого, - я усмехнулась, глядя прямо в зеленые глаза. - Представь, что тебе это все приснилось. В чудном или кошмарном сне, решай сам. Но забудь его, понял? Я больше никогда не выйду на паркет.
- Ведьмочка, сколько раз ты повторяла эту фразу перед зеркалом? Пока не поверила в нее сама?
Ласковое прикосновение пальцев к щеке оказалось таким же внезапным, как и весь этот глупый разговор. И кто бы мог подумать, что в душе местный балагур и весельчак, любимец всея универа окажется настолько…
Проницательным. Мне во вред и совершенно не вовремя.