— Но я же не из-за славы решил стать героем. Да, быть номером один — это моя мотивация. Она толкает меня к развитию. Но я знаю, что значит быть героем. Что наша основная задача — защищать невинных. И я буду защищать их любой ценой.
Рука в кармане с кольцом сжалась так сильно, что тонкая ювелирная работа чуть не согнулась. Почувствовав, как края маленького обруча впились ему в ладонь, Бакуго раскрыл её и как умел нежно потёр золотые стенки пальцами.
— Хотел кое о чём вас попросить… — вдруг сказал парень. Молчание со стороны одноклассников он воспринял как положительный ответ и ожидание озвучивания непосредственно самой просьбы. — Давайте пообещаем друг другу, что в следующий раз спасём её…
Эбигейл удивлённо вскинула взгляд на спокойное и очень серьёзное лицо одноклассника, смотрящего на ночное небо. Тогда она и сама подняла взгляд наверх, осознав, что впервые за долгое время видит звёзды. Маленькие сверкающие точечки в бесконечной глубине небесной тверди, объятой покрывалом ночи, которые даруют заблудшем душам то, чего им так не хватает. Надежду… Надежду на то, что скоро всё наладится. Что завтра будет лучше, чем вчера.
Вслед за ними и Тодороки посмотрел вверх, вставая по левое плечо от Эбигейл и переплетая их пальцы. Тогда сама девушка аккуратно положила ладошку на запястье Бакуго, ведь его кисть находилась в кармане. Парень удивлённо посмотрел на неё, потом на Тодороки за ней, и, наконец, — на их сплетённые руки. Криво усмехнувшись и как-то обречённо покачав головой от всей этой сопливой сентиментальности, он вытащил свою руку из кармана и позволил Эбигейл взяться за неё. Девушка тепло улыбнулся ему, немного сжав широкую шероховатую ладонь, а потом вновь подняла глаза на звёзды. За ней повторили и парни.
— Обещаю… — прошептала она в ночную тишину.
— Обещаю… — вторил ей Шото.
— Обещаю… — произнёс Бакуго.
Тут одна из звёзд на небе упала. И три сердца, будто бы являясь одним, в один миг загадали одно и то же желание.
«Пожалуйста… пусть с ней всё будет хорошо… и мы сможем её спасти…»
Комментарий к Глава
XXI
. О той, кто нуждается в помощи Обещаю главу завтра за отзывы)
====== Глава XXII. Звёзды ======
Уйти – не значит всех покинуть...
Жанна Аксенова
Автобус с классом 1-А стремительно двигался по шоссе в сторону места проведения летнего лагеря. Пребывающие все эти дни в сладостном предвкушении этого события, ребята были настолько обрадованы, что наконец настал день Х, что даже учителя на первом сидении не слушали. А он ведь говорил весьма полезную для них информацию.
Тодороки и Айзава-младшая сидели сразу же за Сотриголовой. Парень у окна, девушка на его плече. Она держала его ладошки и пальчиком выводила круги на ней, говоря детскую присказку из детства шёпотом так, чтобы её никто не слышал. Этим Эбигейл успокаивала себя и отвлекала от инцидента, произошедшего накануне с незнакомой девушкой, которая явно искала её, и опасной злодейкой.
— Сорока-белобока
Где была? — Далёко!
Печку топила,
Кашку варила,
Деток кормила.
На порог скакала,
Деток созывала.
Детки услыхали,
Быть обещали.
Детки на двор —
Кашицу на стол.
Этому дала на блюдечке, — Айзава-младшая загнула мизинец Тодороки, пока тот усиленно старался не смеяться, пряча улыбку в её пахнувшей солнечными лучами макушку.
Этому — на тарелочке, — загнула безымянный палец.
Этому — на ложечке, — теперь средний.
Этому — поскрёбышки.
Девушка загнула длинный указательный палец Шото и взялась за его большой, сосредоточенно и серьёзно говоря:
— А этому — не дала!
Ты воды не носил,
Дров не рубил,
Каши не варил —
Ничего тебе не дам!
— Какая жестокая мать оставит своё чадо голодным? — слегка посмеиваясь, спросил Тодороки. Эбигейл тут же покраснела от смущения — она не рассчитывала, что он слышит её. Максимум, чувствует, что она что-то делает с его ладонью.
— Я ещё не до конца рассказала! — тихо возмутилась Эбигейл больше из-за того, что была застукана за этим детским занятием. Тодороки ещё немного посмеялся, а после тычка под рёбра со стороны беловласой красавицы, сказал что-то навроде «Всё-всё, я понял, жду продолжение» и уложил её на груди так, как она лежала изначально.
Несколько секунд подувшись, Эбигейл решила продолжить сценарий присказки (а то Тодороки вновь упрекнёт её в жестокости её содержания), вспомнив одну её очень интересную в данный момент вариацию. Злорадно, в предвкушении финала своих действий, девушка улыбнулась, зашептав чуть более отчётливо, решив продолжить с последнего «четверостишия»:
— А этому не дала!
Ты воды не носил,
Ты печку не топил!
Ничего тебе не дам!
Вот он ходит-ходит,
Воду носит, печку топит.
Здесь — холодная вода.
Она так нежно погладила ладонь Тодороки, что его пробрали мурашки, а в точке соприкосновения с пальчиками Эбигейл и вправду стало немного холодно.
— Здесь — тёплая вода.
Девушка потянулась чуть дальше, до локтя парня, и погладила его. А потом как можно более неожиданно и резко развернулась к нему корпусом и, крикнув «А здесь — кипяток-кипяток-кипяток!», защекотала его подмышки.
К глубокому разочарованию в собственном гениальнейшем без единого изъяна плане мщения слишком нагло подслушивающего её парню, Тодороки не боялся щекотки. Никогда. Даже в детстве. Для него она была всего лишь немного болезненное щепание чужих пальцев его кожи под подмышками. Решив не сдаваться вот так сразу, Эбигейл продолжала свои попытки кары, ещё тлея где-то глубоко внутри надежду, что парень просто очень хорошо владеет своими эмоциями, что он терпит изо всех сил щекотку, чтобы позорно не рассмеяться перед ней и не начать просить пощады, и что он вот-вот расколется. Но прошло целых две минуты — у неё даже устали пальцы, а Тодороки всё так же флегматично смотрел на неё с высоты своего роста, превышающего её довольно критично даже в положении сидя.
— Не получается? — язвительно спросил он, хитро улыбнувшись. Эбигейл надула щёчки, отстранилась от этого наглеца и, сложив руки под грудью, отвернулась от него.
— Ты просто толстокожий! — заявила она. Шото приподнял брови, мол «Вот оно как?». — На папу вот подействовало!
— Правда? — тут насмешка в голосе Тодороки сменилась удивлением, и он посмотрел на учителя спереди. Оказывается, тот смотрел на них с того самого момента, когда Эбигейл поняла, что её слышит парень и слишком бурно на это отреагировала. Мало того, что смотрел — так Айзава ещё и слышал каждое их слово.
— Кнопка, — угрожающе-спокойно сказал он так, что девушка вся сжалась, в панике приникнув к Тодороки и заставив его обнять себя, словно бы он смог защитить её от гнева отца. — Ей-Богу, налысо побрею!
— Нинада! — скомкано взмолилась она, уже залезая за спину улыбающегося над проколом девушки Шото. — Я так больше не буду!
— Точно? — Айзава сощурился. Эбигейл выглянула из-за Тодороки и быстро-быстро закивала в ответ, сделав самые честные глаза из своего арсенала. — Смотри у меня.
Мужчина вернулся в ровное положение сидя и прикрыл глаза, решив немного вздремнуть. Эбигейл тихо выдохнула «Пронесло…» и тут же повторно ткнула посмеивающегося над ней парня рядом под рёбра.
— Защитничек!.. — обиженно с ничем не прикрытым сарказмом в голосе прошептала она, снова складывая руки под грудью и отворачиваясь.
Шото не стал оправдываться. Всё ещё смеясь, он обнял её и притянул почти не сопротивляющуюся девушку к себе. Пнув для приличия несколько раз парня в грудь плечом, Эбигейл успокоилась и уже забыла о своей обиде, удобно устраиваясь на Тодороки, перед тем как немного задремать.
В это время где-то в конце автобуса рядом с Киришимой у окна сидел Бакуго и, опёршись о ладонь, безразличным взглядом смотрел на пролетающие мимо картины городов, сменяющихся пейзажами природы. Его правая рука непроизвольно-интуитивно тёрла кольцо на шее, в которое он продел одну из немногочисленных цепочек-ленточек, имеющихся у него дома. Истинно мужское ювелирное изделие, состоящее из тонких, но грубых звеньев, плохо сочеталось с простеньким золотым обручем с пальца какой-нибудь дюймовочки. Но Кацуки это мало заботило. Парень вообще плохо понимал, зачем нацепил его на себя. Но в момент, когда он в утро после того злополучного дня лежал на кровати дома и прожигал взглядом кольцо на тумбе, то просто не смог покинуть пределы комнаты и оставить его там. Так что Бакуго срочно пришлось искать золотую цепочку в ящике всякой всячины, куда складывал всё то, что ему надаривали родители и что он точно не планировал использовать. Её преподнесла ему его мама на пятнадцатый в его жизни день детей, традиционно празднующийся в Японии каждый год пятого мая в так называемую «Золотую неделю».