Учительница показала ребятам портрет Ломоносова и сказала: — Ломоносов не был стеклодувом, и поэтому он не стал описывать, как выдувать стекло. Эти секреты разгадать могут только опытные мастера. Только у них можно научиться делать вазы, похожие на муранские.
Потом она прочла стихи Ломоносова о стекле:
НОВЫЙ ПРИЙМАЛКА
Прошло четыре года.
Каждый день после уроков Бориска с товарищами заходил в гуту и по-прежнему останавливался у решётчатых ворот. Стеклодувы ребят никогда не прогоняли. Дядька Михайла всякий раз загадочно поглядывал в их сторону и помалкивал пока...
Но однажды спрыгнул дядька Ми-хайла с деревянного помоста и направился к бочке с холодной водой, чтобы освежиться. Брызгал-брызгал себе на лицо и грудь студёную воду, а потом, не вытершись, направился к ребятам.
— Здорово, воробьи! Не надоело ворота ломать?
— Мы не ломаем, — ответил за всех самый шустрый — Васька Гордеев.
— Получили табели? — спросил дядька.
— Получили, — опять вылез наперёд Васька.
— «Колов» много?
— Ну что вы, дядя Виртузов! Мы не такие.
— А у моего племянника, Бориса, двойки есть?
— Нет, — ответил всё тот же Васька. — Он лучше всех учится. И учительница его хвалит.
— Хвалит, говоришь? За что?
— Он больше всех знает. В библиотеке почти все книжки прочёл.
Бориске стало стыдно, что он сам за себя не может ответить. Как будто язык у него отнялся. И зол же он был в эту минуту на Ваську! Вечно тот лезет вперёд. Своими отметками похвалиться не может, так чужими.
Бориска был старшим в компании. Но заводилой всегда оказывался Васька Гордеев. И взрослые с ним охотнее вступали в разговоры. Вот и сейчас дядька Михайла с ним только и говорит, словно не он, Бориска, был племянником этого уважаемого всеми мастера, а всё тот же Васька.
Вдруг Виртузов как-то сразу посерьёзнел, резко оборвал шутливый тон и строго сказал Бориске:
— А ты завтра с утра приходи в гуту. Хватит ворота продавливать. Уже не маленький. Пора за дело приниматься.
Круто повернулся и пошёл обратно, цокая деревянными сандалиями,
...Мать собирала Бориску на работу, как взрослого. Подрезала, уменьшила семейный мастеровой передник. Отцу больше он не пригодится. Стар стал стеклодув. А кроме Бориски, других преемников нет.
Холщовую сумку, в которую раньше отцу складывала еду, мать убавлять не стала. У стеклодува всегда аппетит хороший. Накрутится там на деревянном кругу, напарится у жаркой печи, после этого подавай хоть гвозди — всё съест.
Напекла мать пресных шанежек, отрезала ломоть сала да налила кувшин квасу — пусть в гуте не пьёт холодную воду из бочки, не застуживает грудь.
Мать знала, как нужны стеклодуву лёгкие — не просто для того, чтобы дышать, а ещё и работать. Руками стеклодув выдувальную трубку крутит, а лёгкими — стеклянной каплей командует.
Каплю хоть и сравнивают с мыльным пузырём, но раздуть её совсем не так просто: и сноровку надо иметь, и силу. Те, у кого лёгкие слабые, выдувать стекло не могут.
— Береги себя, сынок! Грудь застудишь — навсегда придётся с гутой распрощаться. Лёгкие для стеклодува — как ноги для волка: они же кормят, они же выручают!
Рано по росе, ещё солнце не встало, зашагали к гуте стеклодувы. И Бориска с ними. Он был горд, что шёл с мастеровыми рядом.
На деревянном помосте каждый занял своё место.
— Теперь не зевай! — крикнул племяннику дядька Михайла. — Стекло не любит нерасторопных.
И правда, со стеклом нельзя работать медленно. Оно всех подгоняет, и надо успеть, пока горячая капля ещё огнём пышет, сделать с ней всё, что задумал.
Дядька Михайла взял трубкой из печи увесистую каплю. Раздул из неё шар. Потом слегка стряхнул вниз — капля удлинилась. Тут он щипчиками оттянул податливое стекло в четырёх местах. Видит Бориска, словно у капли лапки выросли.
Мастер сильно стал вращать трубкой, а сам железкой надавливает на каплю то в одном, то в другом месте. Чем больше вращает трубку, тем яснее на ней вырисовывается фигурка медвежонка. Ну настоящий зверёк! Смешной такой — стоит на задних лапах и морду поднял вверх.
— Готово, — беззвучно, одними губами, проговорил дядька. Бориска схватил щипцы, чтобы принять фигурку. Подставил их,